Тема с вариациями

М и р е н а. И это, разумеется, правда?.

К е ф а л. Не совсем. Скорее, наоборот.

М и р е н а. Почему же так получилось?

К е ф а л. Когда управляешь государством твердой рукой, то это имеет свое преимущество и недостаток. Преимущество: ты можешь утверждать что угодно, и никто не смеет тебя опровергнуть. Недостаток: ты сам никогда не узнаешь истинного состояния дел. И маленькая ошибка в управлении государством неизбежно приводит к тяжелым последствиям, так как ее никогда не удается вовремя исправить.

М и р е н а. Зачем же говорить народу неправду?

К е ф а л. Это неизбежно. Всем государственным деятелям приходится так поступать. Ибо правда, как правило, неприятна. А ложь все глотают охотно. Собственно, приукрашивать действительность — это и есть основной способ управлять государством. Но этого нельзя делать до бесконечности. Разница между тем, что говоришь и что все видят, становится подчас слишком издевательской. Тогда приходится искать выход из положения. И наилучший, который мне известен, — война.

М и р е н а. А ты не боишься проиграть?

К е ф а л. Риск всегда есть. Но напасть первым — залог успеха. А выиграв, можно очень долго существовать за счет грабежа. И потом, победа сулит мне необычайный рост популярности. А популярность — это власть.

М и р е н а. Но ты сам говоришь о риске. Так, может, лучше рискнуть и с первых же дней правления говорить народу все, как есть? Тогда можно бы вырваться из этого заколдованного круга и не ввязываться в войну.

К е ф а л. В том-то и дело, что, придя к власти, надо сгущать краски. Необходимо иметь некоторый запас. Нет! Правду говорят только сумасшедшие или пророки. Что, по существу, одно и то же. Первых за это сажают на цепь, подальше от людей. Вторых побивают камнями или распинают. В общем, приговаривают к смерти. Но, само собой, за какое-нибудь другое вымышленное преступление.

М и р е н а. Я потрясена. Ты открыл мне глаза. Я прозрела. Счастье мое, как приятно и полезно слушать тебя и упиваться мудростью, которая струится из твоих уст. Но тогда что же тебя беспокоит? Почему твой лоб хмур, а глаза мрачны?

К е ф а л. Для того чтобы начать войну, надо внушить афинянам, будто они вынуждены защищаться. А чтобы победить, надо напасть первым. Как видишь, тут есть противоречие, которое необходимо сделать незаметным.

М и р е н а. То есть обмануть?

К е ф а л. Ни в коем случае. Просто когда говоришь с людьми, следует понимать их натуру. А именно: если потворствуешь людской лени, верят охотно, кто бы ни выступал. Если же надо звать людей на смерть, то призывать должны те, кого чтут искренне, не на словах. Но такие частенько неподкупны, то есть независимы. Так что возможны неожиданности.

М и р е н а. Какой же выход?

К е ф а л. Сделать их зависимыми. Однако в глазах народа они должны быть свободны и служить не мне, а только истине. Вот потому я и обратился к философам.

М и р е н а. Понимаю. А философы — это нечто вроде пророков.

К е ф а л (усмехнувшись). Наоборот. Философы — это ручные, дрессированные пророки. Они скажут то, что я хочу. Они именно тем и отличаются от пророков, что говорят ложь под видом правды. Иначе их давно побили бы камнями. Меня смущает другое. Позвав философов, я не могу не позвать Сократа, так как народу известно, что оракул назвал Сократа мудрейшим. Да и слава Сократа соответствует этим словам. А имея с ним дело, никогда наперед не знаешь, чем это кончится.

М и р е н а. Он может сказать правду?

К е ф а л. Хуже. (С сильным раздражением.) В том-то и дело, что он сам ничего не утверждает. Только спрашивает. И, отвечая ему, ты никогда не знаешь, к какому выводу придешь.

М и р е н а. Но ты говорил, что философы — ручные. Так разве нельзя приручить и его?

К е ф а л. Они ручные потому, что торгуют своей мудростью. Кто купил, тот и приручил. А Сократ бескорыстен. Хуже нет для государства бескорыстных людей. Ты думаешь, жулики и бездари враги государства? Нет. Они обрывают листочки с государственного древа. А бескорыстные подрывают его корни. И ты не можешь взять их за горло иначе чем рукой. Ты их можешь задушить, но тогда за них начинает говорить их слава, причем иногда громче, чем при жизни. А ее не задушишь. Нет. Мне надо, чтобы он говорил. И то, что я хочу. Вот задача.

Три стука в дверь.

Это Агиррий. Я велел ему явиться в любое время. Он был у Сократа. Придется мне тебя покинуть.

М и р е н а. Счастье мое, а ты не мог бы продлить минуты мои с тобой и позволить услышать, как ты будешь дальше решать свою задачу? Позови Агиррия. Если хочешь, я опущу занавеску. (Опускает полог, отделяющий ложе от прочего помещения.) Вот так. (Привлекает Кефала за полог и целует его.)

К е ф а л. Тебе трудно отказать. (Приоткрыв дверь.) Войди, любезный.

Появляется  А г и р р и й.

А г и р р и й. Уважаемому Кефалу — привет!

К е ф а л. Говори.

А г и р р и й. Мы одни?

К е ф а л. Да.