Теменная кость

- Вот ещё чего! - возмутилась тёща, немало довольная тем, что последний её выпад не был парирован и остался за ней. - Я пока в состоянии убрать за собой.

- Тогда ещё раз спасибо за ужин. Он был отменным! От всего сердца. Простите, но я едва стою на ногах.

- Иди спать. Я приберусь и поеду домой.

По пути в спальню Максиму неожиданно пришлось опираться о стену. Его зашатало, закружилась голова, словно он только что не поужинал, а опрокинул в себя добрый стакан водки к тому, что было выпито накануне с товарищами. В голове шумело, неприятная тяжесть навалилась на лоб, на глаза. Оказавшись в спальне он рухнул в кровать, словно подкошенный, уже ничего не соображая и едва найдя силы для того, чтобы положить голову набок, чтобы не задохнуться лицом в подушке. Он даже не успел закончить вязкую, растянутую мысль о том, что ранее ему ещё не довелось испытать такую дикую усталость, которую иначе, как смертельной не назвать.

Оставшись одна на кухне, Римма Михайловна не стала спешить с уборкой, как обещала. Вместо этого она взяла большой пакет и сложила в него всю посуду, в которой готовилась пища и из которой ел Максим. В пакет были брошены и ложка, и вилка, затем - черпачок, солонка, салфетки и кухонные тряпки - всё с чем было связано приготовление ужина. Единственными предметами, которые были тщательно вымыты тёщей, оказались стол и плита. И мыла она их с такими старанием и тщательностью, словно это были не обыкновенные кухонные предметы, а медицинское оборудование. Удостоверившись, что эта работа сделана, как положено, Арданова сняла халат и без всякого сожаления, решительно отправила его в пакет с использованной посудой, оставшись в гольфах, трусиках и лифе. После чего отставила пакет в сторону, чтобы не стоял под ногами, и вышла из кухни.

В большой комнате, где недавно велась напряжённая дискуссия по острым житейским проблемам, Римма Михайловна вытянула из-за кресла большую сумку, из которой достала десяток высоких свечей, стеклянную миску, какие-то небольшие пакетики с разноцветными порошками. После этого достала из шкафа заранее повешенную туда одежду - брюки, блузу и коротенький, не по её возрасту экстравагантный пиджачок, в которой приехала, и переоделась. Последнее, что она достала из своей сумки - большой моток красной шерстяной нити. Завершив с хлопотами, она опустилась в кресло и расслабленно откинулась на спинку, прикрыв глаза. Она дышала спокойно, медленно пожимая своими тонкими иссушенными руками мягкий моток шерсти. Всю прежнюю работу она проделала быстро и устала, как и от физических усилий, которые на её возраст и положение были непривычны, так и от боли в ноге, которая изнуряла не сколько своей силой, как своим хроническим постоянством, иногда усиливаясь, как правило, выбирая для этого не подходящее время. Занимаясь этими простыми хлопотами, женщина всякий раз застывала и напряжённо прислушивалась, когда из близкой спальни доносились какие-либо звуки. И сейчас, отдыхая в кресле, она прислушивалась ко звукам в квартире. Прочная тишина наполняла всё пространство помещения. В спальне тоже было тихо. Не доносились даже похрапывания и сонное сопение молодого мужчины сморённого почти смертельной усталостью. Он спал уже очень крепко.

Достав телефон из кармана брюк, она посмотрела на экран. Шёл четвёртый час утра, и минуты неумолимо бежали к пятому. С тихим стоном от боли в ноге, тёща поднялась, прихватила выложенные на столик вещи и пошла обратно на кухню, по пути отключая телефон от роуминга, чтобы случайный звонок не помешал ей в том, что предстояло сделать.

На кухне она сложила принесённые вещи на стул возле стола, достала пакетики с порошками, и мелко трижды перекрестившись, высыпала на стол по кругу белый порошок из одного пакетика. Всё это она проделывала с уверенностью того человека, который имел в этом деле немалый опыт. Её руки уверенно дозировали содержимое пакета так, что получился ровный, широкий, во всю столешницу круг. Сделала она это с тем расчётом, чтобы в пакете осталась щепоть порошка, которым, высыпав на ладонь до крупинки, осыпала себя - сначала голову, плечи, потом немного на блузу под пиджачок. Остаток порошка кинула назад через левое плечо, закончив всё коротким шёпотом, слов которого невозможно было разобрать, и после снова мелко и торопливо перекрестилась.

Теперь пришла очередь пакетика с лёгким мелким чёрным порошком, похожим на истолчённый древесный уголь. Снова что-то шепча, ни разу не сбившись, не сделав ни единого пропуска, она внутри белого круга просыпала несколько ровных линий. Соединившись, всё линии вместе составили пентакль.

Взяв припасённую прозрачную стеклянную миску, Арданова наполнила её на половину водой из-под крана и поставила ёмкость в середину пентакля, и тут же, скоро, высыпала в воду содержимое ещё одного пакета, которое больше напоминало сахар-песок. Крупинки не погрузились в воду, а расползлись по её поверхности, а через пару секунд растворились в ней, слегка вспенившись. В миске снова была чистая вода.