Читаем Темная Башня. Путеводитель полностью

Сила четырех

Включая Роланда, ка-тет Темной Башни состоит из четырех человек. Кинг часто собирает группы из четырех. В юности ка-тет Роланда включал его самого, Катберта, Алена и Джейми. Старик Джеффордс и еще трое, среди них Молли Дулин, противостояли Волкам в тот раз, когда впервые удалось убить одного. Трое рыцарей сопровождали Артура Эльдского, когда он убил Сайту, великую змею. Стю, Ларри, Ральф и Глен посланы в Вегас в конце «Противостояния», четверо друзей охотятся в «Ловце снов», четверо мальчиков бродят в «Теле», четыре человека входят в Черный дом. В видении, посланном розой Эдди, четверо мужчин спасают мальчика от одноглазого монстра. Речь идет о спасении Сойером и его друзьями Тая Маршалла от мистера Маншана.

Когда Роланд открывает дверь, Эдди Дин, так уж вышло, смотрит в иллюминатор самолета, летящего с Багамских островов в Нью-Йорк. Вид на лежащую далеко внизу землю вызывает у Роланда настоящий шок, пусть недавно ему и преподали урок астрономии. Он захлопывает дверь, даже не подумав о том, что второй раз она может и не открыться. Наконец, собирается с духом и вновь открывает дверь.

Роланд впервые смотрит на мир, в котором в последующие месяцы побывает еще не один раз. Он никогда не освоится на этой земле. Эдди еще скажет ему, что он теряет какую-то свою часть, переходя из Срединного мира в Нью-Йорк. Английские буквы плывут у него перед глазами, он не знает, как работает здешняя техника. Но при этом подозревает, что этот мир не слишком отличался от его собственного до того, как последний сдвинулся.

«С простой решимостью, благодаря которой он и остался последним из всех и не свернул с дороги», Роланд проходит в дверь. Когда оглядывается, видит свое тело, лежащее на песке. Порог пересекла только душа. И пока он будет оставаться по другую сторону двери, до тела могут добраться что омароподобные твари, что другие хищники.

Роланд — доброжелательный незваный гость. Он может взять контроль в свои руки, а может и отступить назад, предоставив право действовать хозяину. Как только Роланд объявляет о своем присутствии, он и его хозяин получают возможность общаться. Примерно такое же положение занимает Миа в теле Сюзанны. Она может уходить в глубины разума Сюзанны и выныривать на поверхность, брать тело под свой контроль, если это необходимо, но возвращает этот контроль Сюзанне, если не знает, что ей делать. Возможно, Миа вошла в разум Сюзанны через точно такую же дверь.

Роланд мгновенно понимает, что человек, в разум которого он проник, наркоман. Он узнает симптомы, схожие с теми, что наблюдал у Норта Травоеда из Талла. Бабуин на карте Таро Уолтера символизирует, частично, наркотик, которому молодой человек отдает предпочтение. Эдди — героиновый наркоман, который «соскочил с иглы» на период времени, достаточный для того, чтобы привезти с Багамских островов два фунта кокаина. Готовясь к поездке, он перестал ширяться, чтобы зажили следы от инъекций.

Кокаин, прилепленный под мышками, он собирается обменять на героин для себя и своего старшего брата Генри, в основном для Генри, который давно уже не может не колоться достаточно долгое время, во всяком случае, те дни, что требуются для поездки на Багамские острова и обратно. Роланд узнает, что вредная привычка сформировалась у Эдди главным образом под негативным влиянием брата. Хотя Роланд говорит о себе, что он тугодум и лишен воображения, он часто демонстрирует проницательность, доказывающую неверность вышеприведенной характеристики. В том, что он тугодум и лишен воображения, Роланда убедили отец и учителя, точно так же как мать и брат Эдди растоптали его самоуважение.

Эдди не слабак, но у него есть слабое место — Генри. Когда торговец кокаином в Нассау (там, кстати, зарегистрирована «Сомбра корпорейшн») несколько раз пытается обмануть его во время обмена наркотика на деньги, Эдди напирает на него и заставляет полностью выполнить ранее оговоренные условия. Роланд, получивший доступ к воспоминаниям Эдди, видит в нем стальной стержень. Да и вообще Эдди очень уж напоминает Роланду его давнего друга Катберта Оллгуда.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде
Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Сборник исследований, подготовленных на архивных материалах, посвящен описанию истории ряда институций культуры Ленинграда и прежде всего ее завершения в эпоху, традиционно именуемую «великим переломом» от нэпа к сталинизму (конец 1920-х — первая половина 1930-х годов). Это Институт истории искусств (Зубовский), кооперативное издательство «Время», секция переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей, а также журнал «Литературная учеба». Эволюция и конец институций культуры представлены как судьбы отдельных лиц, поколений, социальных групп, как эволюция их речи. Исследовательская оптика, объединяющая представленные в сборнике статьи, настроена на микромасштаб, интерес к фигурам второго и третьего плана, к риторике и прагматике архивных документов, в том числе официальных, к подробной, вплоть до подневной, реконструкции событий.

Валерий Юрьевич Вьюгин , Ксения Андреевна Кумпан , Мария Эммануиловна Маликова , Татьяна Алексеевна Кукушкина

Литературоведение
Кошмар: литература и жизнь
Кошмар: литература и жизнь

Что такое кошмар? Почему кошмары заполонили романы, фильмы, компьютерные игры, а переживание кошмара стало массовой потребностью в современной культуре? Психология, культурология, литературоведение не дают ответов на эти вопросы, поскольку кошмар никогда не рассматривался учеными как предмет, достойный серьезного внимания. Однако для авторов «романа ментальных состояний» кошмар был смыслом творчества. Н. Гоголь и Ч. Метьюрин, Ф. Достоевский и Т. Манн, Г. Лавкрафт и В. Пелевин ставили смелые опыты над своими героями и читателями, чтобы запечатлеть кошмар в своих произведениях. В книге Дины Хапаевой впервые предпринимается попытка прочесть эти тексты как исследования о природе кошмара и восстановить мозаику совпадений, благодаря которым литературный эксперимент превратился в нашу повседневность.

Дина Рафаиловна Хапаева

Культурология / Литературоведение / Образование и наука
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней

Читатель обнаружит в этой книге смесь разных дисциплин, состоящую из психоанализа, логики, истории литературы и культуры. Менее всего это смешение мыслилось нами как дополнение одного объяснения материала другим, ведущееся по принципу: там, где кончается психология, начинается логика, и там, где кончается логика, начинается историческое исследование. Метод, положенный в основу нашей работы, антиплюралистичен. Мы руководствовались убеждением, что психоанализ, логика и история — это одно и то же… Инструментальной задачей нашей книги была выработка такого метаязыка, в котором термины психоанализа, логики и диахронической культурологии были бы взаимопереводимы. Что касается существа дела, то оно заключалось в том, чтобы установить соответствия между онтогенезом и филогенезом. Мы попытались совместить в нашей книге фрейдизм и психологию интеллекта, которую развернули Ж. Пиаже, К. Левин, Л. С. Выготский, хотя предпочтение было почти безоговорочно отдано фрейдизму.Нашим материалом была русская литература, начиная с пушкинской эпохи (которую мы определяем как романтизм) и вплоть до современности. Иногда мы выходили за пределы литературоведения в область общей культурологии. Мы дали психо-логическую характеристику следующим периодам: романтизму (начало XIX в.), реализму (1840–80-е гг.), символизму (рубеж прошлого и нынешнего столетий), авангарду (перешедшему в середине 1920-х гг. в тоталитарную культуру), постмодернизму (возникшему в 1960-е гг.).И. П. Смирнов

Игорь Павлович Смирнов , Игорь Смирнов

Культурология / Литературоведение / Образование и наука