Темная Дейзи

Воспоминания это оборотни, особенно детские, но то было хорошее Рождество, и я не думаю, что мы как следует оценили присутствие обоих родителей – недавно разведенных – с нами. Оглядываясь назад, мне кажется, они прилагали больше усилий, чтобы облегчить нам жизнь, чем мы помним. Моя коллекция счастливых детских воспоминаний слегка скудная.

Мы создаем моменты с нашими семьями. Иногда мы сшиваем их со временем, чтобы сделать их более значимыми, чем они были. Мы делимся ими и храним их, как сокровища, даже когда они начинают ржаветь. Иногда эти моменты меняют форму в нашей памяти, иногда мы больше не можем видеть их такими, какими они были. Иногда мы по-разному вспоминаем одни и те же мгновения, словно проживали их по отдельности.

Я помню, какую еду мы ели, и хлопушки, которые взрывали, и какую музыку мы слушали. Я помню, как Джон Леннон пел по радио о Рождестве, а моя мать говорила, как ей грустно, что он умер. Я спросила, был ли он ее другом; я была слишком маленькой, чтобы понимать, как люди могут скорбеть по человеку, которого никогда не встречали. Я помню, как вместе с сестрами подпевали I Wish It Could by Christmas Every Day, и как мы всей семьей пели колядки под папину игру на пианино.

Я слышала, как родители ссорились на кухне, но недолго.

– Ты не можешь купить их любовь, – прошипела Нэнси, а отец пробормотал что-то неразборчивое в ответ. Теперь, будучи старше, я понимаю, что проблема была как раз в том, что он мог. Он появлялся дважды в год с подарками, завернутыми в блестящую бумагу и перевязанными красивыми бантиками, и мы относились к нему, как к королю. А тем временем воспринимали ее с бабушкой как должное. Есть вещи, которые мы должны понимать, но быть человеком значит, что все знать невозможно.

Алкоголь всегда помогал моим родителям выносить общество друг друга, поэтому с годами они пили все больше и больше, и ссоры сменились молчаливыми взглядами и разновидностью немых разговоров, которые случаются между родителями в присутствии детей.

Той ночью, когда родители укладывали меня спать – вместе, но порознь – и выключили свет, я увидела галактику светящихся звезд на потолке. Роуз украсила своими драгоценными стикерами мою комнату вместо своей.

– Спокойной ночи, поросеночек, – прошептала она, стоя на пороге.

– Почему? – прошептала я.

– Потому что ты заслуживаешь видеть звезды не меньше нас.

Девятнадцать

31-е октября 02:00 – четыре часа до отлива

– Почему ты был с нами в то Рождество? – спрашивает Лили у Конора, когда запись кончается.

– Мой отец снова был на реабилитации и бабушка предложила за мной присмотреть, – отвечает он, не глядя на нее.

Последующую тишину разрывает звон всех часов в коридоре. Два часа ночи, все выглядят уставшими, особенно моя мать. Она отпивает холодного чая.

– Их можно как-то отключить? Я не хочу, чтобы часы разбудили Трикси, – говорит Лили.

Моя племянница так тихо спала на подоконнике в дальнем конце комнаты, что я почти забыла о ее присутствии. Удивительно, что ее не разбудил телевизор, не говоря уже о часах, но потом я вспоминаю о подмешанном в ее напиток снотворном. Таблетки моей матери могут отключить даже слона. Лили встает с дивана, чтобы проверить дочь.

– Где она? – спрашивает Лили.

В считанные секунды мы все оказываемся на ногах. Затем видим пустой подоконник и одеяло на полу.

– Где Трикси? – взвизгивает Лили, повторяя вопрос, но снова никто не отвечает. Она смотрит на нас, ища ответ. Не имея его, мы начинаем обыскивать комнату – заглядывать за диваны и шторы – но Трикси нигде нет.

– Она исчезла, – говорит Лили. – Я не понимаю.

Роуз подходит к ней, словно у нее автоматически включилось поведение старшей сестры. Ссора забыта.

– Попробуй сохранять спокойствие. Она не могла уйти далеко. Ты знаешь, какими бывают подростки, мы тоже ими были.

– Я думала, мы подмешали ей в чай снотворное, – говорит Нэнси.

– Да. – Лили поворачивается к ней.

– Но это должно было отключить ее на несколько часов. Если только…

– Если что? – срывается Лили.

– Кто-то ее не перенес… – шепчет Нэнси.

Мы переглядываемся и мне становится тошно от тревоги. Я не понимаю, как кто-то мог перенести Трикси, чтобы мы не заметили. Но подоконник находится в задней части комнаты, а мы смотрели в противоположном направлении на телевизор. Кроме того, сейчас середина ночи и мы все истощены от скорби и усталости. Мы выходили из комнаты. Была ли Трикси здесь, когда мы вернулись? Проверял ли кто-то? Несмотря на постоянные выпады Лили в сторону размера ее одежды, у Трикси нормальный вес для ее возраста. Я бы даже назвала ее стройной. Взрослый мог бы с легкостью ее поднять. Думаю, кто-нибудь мог ее забрать, но от этого мне становится только хуже, потому что один из нас должен был за ней приглядывать.

Часы в коридоре замолкают. Никто ничего не говорит, но мы направляемся следом за Лили, когда она выбегает из гостиной в кухню. Она стоит перед доской и, увидев поэму бабушки, я понимаю причину.