Темная Дейзи

Я тоже не верю Роуз. Я уже не уверена, кому можно верить. Я ощущаю лишь страх – того, что я знаю, и чего не знаю. Тревога выстраивает у меня в уме препятствия, пока мне не начинает казаться, что выхода нет.

В этом старом доме слышно все. Если нет болтовни, шторма, телевизора или музыки, заглушающих звуки, можно расслышать скрипы и стоны здания, когда кто-то находится внутри него. С постоянным сопровождением шума моря начинает казаться, что ты на палубе старого корабля. Который может пойти на дно в любой момент. У Сигласса тонкие стены, которым нравится подслушивать, и истончившиеся половицы, любящие говорить. Этот дом никогда не умел хранить секреты. Дождь за окнами прекратился, как и завывания ветра, но я почти жалею, что это прекратилось. Сейчас слишком тихо. Мы слышим то, чего не хотели бы. И не просто тиканье восьмидесяти часов.

Мы с Роуз и Трикси слушаем, как Конор проходит по коридору к подножию лестницы. Мы слышим, как он поднимается по ступенькам и продвигается по этажу, пока его шаги не останавливаются где-то прямо над нашими головами. Я вспоминаю расположение комнат и понимаю, что он должен быть в спальне Лили. Судя по звукам, он возвращается в коридор, наверное собираясь осмотреть еще одну спальню, может, мою. Все повторяется, когда он проверяет каждую спальню над нами; медленные, методичные шаги, продвигающиеся из одного конца Сигласса в другой, прежде чем остановиться прямо над нами.

– Здесь никого нет, – говорит Конор со второго этажа, едва слышно. – Может, нам просто показалось, или это звуки старого дома в шторм?

Потом до нас доносятся звуки, будто тело падает с лестницы.

И громкий удар.

Прямо за дверью библиотеки.

Все на несколько секунд затихает. Мы переглядываемся, а затем смотрим на закрытую дверь, слишком боясь того, что окажется по другую сторону.

– Ты не забыла запереть дверь? – шепотом спрашивает Трикси. Она выглядит испуганной.

Роуз бросается вперед, трясущимися руками вставляя ключ в дверь. Потом она выключает свет. Наши глаза не успевают приспособиться, но благодаря лунному свету из окна мы видим силуэты друг друга. Часы в коридоре начинают отбивать пять утра, и Трикси закрывает уши, чтобы заглушить звук. Это напоминает мне о нас с сестрами в детстве, когда мы закрывали глаза и отсчитывали секунды, пытаясь уменьшить свой страх.

Раз Миссисипи… Два Миссисипи… Три Миссисипи…

Мы делали так не только когда шторм был снаружи.

Раз Миссисипи… Два Миссисипи…

Иногда мы так отвлекались от происходящего внутри Сигласса.

Раз Миссисипи…

Прямо как сейчас.

Когда часы замолкают, мы снова сидим в тишине. И темноте. Скучковавшись против страха и холода. Потом мы снова слышим шаги.

Кто-то спускается по лестнице.

Сорок четыре

31-е октября 05:05 – меньше часа до отлива

Роуз с Трикси выглядят до смерти напуганными, пока медленные, твердые шаги продвигаются по коридору и останавливаются прямо перед дверью библиотеки. Ручка очень медленно поворачивается, затем дверь трясется, когда человек по ту сторону понимает, что она заперта. Мы задерживаем дыхание, дверь вздрагивает, но затем в доме снова наступает тишина. Шаги возобновляются и я слышу скрип двери чулана. Никто не говорит ни слова. Думаю, настоящий ужас всегда отнимает речь у жертв.

Время идет, я не могу сказать, сколько. Мы слушаем, как кто-то ходит из комнаты в комнату, дважды перетаскивая что-то за собой. Потом снова воцаряется тишина. Мы силимся услышать что-то еще – или кого-то – но различаем лишь звук восьмидесяти часов в коридоре и крики нескольких чаек.

– Думаю, он ушел, – шепчет Роуз, а затем смотрит на Трикси. – Вода должна была уже отступить достаточно, чтобы мы смогли добрести до берега. Нам просто нужно добраться до входной двери. Может, нам нужно набраться смелости и выглянуть?

– Тебе не нужно разговаривать со мной как с ребенком, – шепчет Трикси в ответ, звуча и выглядя именно так.

– Или лучше подождать? – предлагаю я. Смелость никогда не была одним из моих сильных качеств.

Роуз не обращает на меня внимания – словно она знает что-то, неведомое мне – и в последний раз оглядывается на Стену достижений. Кажется, она читает мое стихотворение. Затем она произносит слова, которые мне настолько сложно осознать, что я не могу ответить.

– Я спрошу только один раз. И мне это кажется глупым и постыдным. Но это твоих рук дело, Дейзи?

Я смотрю на нее долгое время, но она даже не смотрит мне в глаза. Я не знаю, как или почему она могла такое подумать.

– Нет, – говорю я, вытирая слезу со щеки. Роуз смотрит в пол, словно сожалея. Но к словам не прилагаются чеки, их нельзя вернуть в магазин.

– Дейзи никогда бы так не поступила, – шепчет Трикси, и я рада, что кто-то в этой семье видит меня настоящую.