Темная Дейзи

Роуз качает головой: – Я… я оставила пистолет в библиотеке, когда переодевалась в сухую одежду. Он был в кармане куртки. У меня с собой его нет.

– Ну, это просто отлично, – бормочет Конор.

– Я положила его на кресло. Потом сняла свои вещи. Должно быть, я положила их на него и просто… забыла. Ты постучал в дверь, когда я еще переодевалась, и отвлек меня.

– Конечно, это моя вина, – говорит Конор.

– Нам все равно нужно убираться отсюда. В этой комнате мы просто легкая добыча. Библиотека меньше, безопаснее. Мы можем запереться там и я заберу пистолет. Нам нужно двигаться. Всем. Сейчас, – говорит Роуз.

Она вытаскивает универсальный ключ из кармана и отпирает маленькую дверь, соединяющую гостиную с библиотекой. Все комнаты первого этажа соединены между собой. Но я не помню, чтобы какие-то из внутренних дверей были открыты в нашем детстве. Меня поражает, как Роуз все еще может так ясно и быстро думать, сохранять спокойствие.

– Может, кто бы то ни был не знает об этих дверях? – шепчет она.

– Или, может, знает, – говорит Конор. – Это точно кто-то, знающий дом достаточно хорошо. Как иначе он мог бы перемещаться по Сиглассу всю ночь незамеченным?

Мы на мгновение останавливаемся, словно мысли могут формироваться только в неподвижности.

– Звуки шторма могли заглушить шаги. Но кто это может быть? Бабушка была очень замкнутой, – шепчу я.

Роуз кивает: – За последние годы бабушка приглашала сюда только тех, кого считала семьей.

– Как насчет ее агента? – говорит Конор.

– Связь со Скрэбблом… – отвечает Роуз, будто говоря сама с собой. – С чего ты взял, что за этим стоит мужчина?

– Твой отец. Фрэнк был крупным… передвинуть его тело из музыкального зала в чулан было бы непросто. Я думаю, даже мне тяжело было бы его поднять. Помнишь, как сложно нам было нести Нэнси? А она вообще ничего не весила.

– У тебя очень мрачная логика, – говорит Роуз. – Я знаю, у тебя есть теория насчет агента бабушки, но всем известно, что она уже много лет не писала. Я даже не знаю, общаются ли они еще.

– Он был здесь вчера. Я видела его карточку возле заводских часов. Либо он забыл отметиться на выходе, либо он не уехал, – шепчу я, жалея, что не подумала упомянуть об этом раньше. Я видела его лишь раз, но он показался мне таким милым человеком.

Шаги над нашими головами возобновляются и мы в ужасе поднимаем головы.

– Скорее, пойдем в библиотеку, – говорит Роуз. – Ты тоже, Поппинс, – добавляет она, и старая собака поднимается, следуя за ней. Оказавшись внутри, Роуз начинает запирать все двери, заключая нас в маленькой комнате. Конор начинает расхаживать, а Трикси стоит у окна в углу. Она кажется такой маленькой в своей розовой пижаме. Может, Трикси уже пятнадцать, но она все еще ребенок, только что потерявший мать. Я спешу к ней, но она едва замечает, и я сомневаюсь, что она когда-либо переживет эту травму. Думаю, никто из нас не сможет этого сделать.

Роуз начинает бросать свои вещи в сумку, в процессе чуть не попав в Поппинс мокрым свитером. Она замирает.

– Что не так? – спрашиваю я.

Она поворачивается к нам: – Мой пистолет был прямо на этом кресле.

– И? – спрашивает Конор.

– И теперь его нет.

Сорок два

31-е октября 04:20 – меньше двух часов до отлива

– То есть ты хочешь сказать, что пистолет у убийцы? – шепчет Конор.

– Это возможно, – говорит Роуз.

– Отлично. И что теперь? – спрашивает он.

Она пожимает плечами: – Забаррикадируемся здесь и подождем?

– Подождем чего? Мы не можем позвать на помощь. Никто нас не спасет! – говорю я, чувствуя себя такой же истеричной, насколько звучу.

Роуз не обращает на меня внимания и снова проверяет, что все три двери – в гостиную, в музыкальный зал и в коридор – библиотеки заперты, пока не убеждается что мы в безопасности – или в заключении – внутри. Трикси выглядит изможденной и немного не в себе. Ее веки наполовину прикрыты. Я вспоминаю, что ее напоили снотворным, вкололи ей инсулин, а еще она стала свидетельницей кошмара, в котором ее мать, бабушку с дедушкой и прабабушку убили за одну ночь. Меня поражает, что она вообще так долго продержалась. У нее подгибаются колени, словно у нее больше нет сил стоять, и она сползает по стене прежде, чем я могу ее поймать. Я сажусь рядом с ней на пол и пытаюсь взять ее за руку, но Трикси убирает ее. Ее пальцы сжимаются в два маленьких кулака и она обхватывает себя руками, будто обнимая. Наверное, на ее месте я бы тоже не доверяла никому из оставшихся.