Темная история

– Не стал бы – чего? – в ее голосе прозвенела опасная нотка, грозящая перерасти в полноценное выяснение отношений, и Вальтер предупреждающим жестом вскинул ладони вверх.

– Эй, он мой друг. Я его знаю, ладно? Он никогда бы не обидел человека, которому оказал гостеприимство. – Почти старомодная, уклончивая фраза невольно утолила ее закипающую ярость, заставив Габриэль по-новому присмотреться к своему ночному спутнику.

Он был другом Филиппа… и, если верна была старая поговорка, выбранные друзья могли многое рассказать о человеке.

– Да, мне тоже так показалось, – уступила она, слабо улыбнувшись Вальтеру. Тот отзеркалил улыбку, по-хулигански подмигнув ей, и с искренним интересом осведомился:

– Как вы познакомились?

– Ох. – Габриэль злодейски прищурилась и понизила голос: – Я разбила бутылку о голову его противника.

– …Неслабо. – Вальтер изумленно хохотнул и покосился на нее с новым уважением. Некоторое время они шли рядом, в приятном, почти компанейском молчании, затем Габриэль повернула голову и осведомилась:

– …Так что, ты будешь бродить за мной до утра?…

– Я бы предпочел просто проводить тебя до дома и пойти спать, – честно признался байкер, пригладив растрепанные вихры. – Что-то подсказывает мне, что это не первая моя дебильная услуга Волчонку.

– А почему вы его так зовете? – Интерес Габриэль взял верх над всем прочим; она лукаво наклонила голову, показывая Вальтеру, что приняла к сведению его пожелания и, в принципе, не против последовать его плану. Тот с облегчением выдохнул, сообразив, что платой за его сон будет откровенный рассказ.

Впрочем, Габриэль не сомневалась, что полной откровенности не дождется: какой друг вот так, с нахрапа, выдаст что-то интересное впервые встреченной незнакомке?…

– Потому что у его отца прозвище – Волк. Значит, Фил – Волчонок, – с охотой просветил ее Вальтер, без усилий попадая ей в шаг.

– Зверинец, – почти кисло сказала Габриэль, ожидавшая чего-то более изобретательного. – …А кто такая Сабрина, и почему ей нельзя было давать ключ?

– О, ты встретила Франка, – лохматый байкер хохотнул и с явной смешинкой в глазах покосился на нее. – А почему ты спрашиваешь?

– Отвечать вопросом на вопрос – моветон. – У нее появилось ощущение, что Вальтер на порядок умнее того же Франка, и в разговоре с ним следовало, пожалуй, соблюдать осторожность.

– Допустим, – совершенно не по-уличному отозвался друг Филиппа. – Что ж, твоя печаль, если хочешь многое знать. Сабрина – бывшая девушка Волчонка, а давать ей ключ было нельзя, потому что Фил не любит, когда в его доме появляются посторонние.

А как же я?

– Исключая тебя? – Габриэль скептически задрала бровь. Она помнила свое смутное ощущение, что дом Филиппа – обитель одиночки, но не в силах была сопоставить это с развеселой ордой байкеров и вероятным списком бывших девушек.

Филипп не был похож на человека, который смог бы стать своим среди Ангелов. В нем была какая-то странная, завораживающая цельность, чистота, и ей было неприятно от мысли, что она могла ошибиться.

– И тебя. – Его взгляд был лукавым, и у Габриэль вновь появилось ощущение, что у Вальтера какая-то своя цель в этой ночной прогулке и разговоре. Допрос обернулся чем-то обратным, и теперь она не знала, как избавиться от его внимательного взгляда.

– А почему она стала бывшей? – идиотский, банальный вопрос, за который Габриэль тут же мысленно выругала ту часть себя, что все еще не могла избавиться от чар МакГрегора.

– Потому что нашла другие пастбища, – сухо ответил Вальтер, в одночасье становясь смертельно серьезным. – Фил не умеет прощать. И тебе лучше знать это заранее. Мы пришли.

Габриэль, со странным ощущением холодных мурашек слушавшая его слова, не сразу осознала, что за разговором они дошли до отеля. Вальтер прислонился к решетке, терпеливо ожидая, пока она откроет калитку и зайдет на территорию.

– Спасибо. За проводы. И предупреждение, – она не удержалась от иронии в последней фразе, и Вальтер понимающе хмыкнул, помахав ей на прощание рукой.

– Спокойной ночи, звездочка.

Габриэль захлопнула за собой калитку и пошла к двери, не обернувшись. Ночь была на исходе, а для того чтобы встретить ее последствия, лучше всего годилось утро.

Берлин, этой же ночью

Ночной воздух пах дождем, но все никак не мог разразиться полноценным ливнем. Даниэль Ферле, развалившись на мягком сером диване с бокалом вина, разглядывал ночные огни германской столицы сквозь панорамные окна съемной квартиры.

Мешанина огоньков гипнотизировала, мешая толком сосредоточиться на собственных мыслях – да и мыслей-то этих, по большому счету, было не так много. Размышления Даниэля никак не желали оформляться в слова, дразняще маяча перед глазами смутными наметками образов и воспоминаний.