Темная ложь

Сказав нечто вроде «Не говори мне, чего ты хочешь, я не хочу этого знать», воин вынуждал женщин ничего ему не рассказывать, а значит, ему приходилось догадываться самому, и, конечно, иногда (точнее, в большинстве случаев) он все делал не так. Сегодня же Гидеон не хотел думать, что предпримет дальше, размышлять, все ли сделал правильно. Скарлет сама обо всем позаботилась, причем наилучшим образом.

Войдя в нее, он орал, как чертова девственница, что привело его в жуткое замешательство, но это лишь доказывало, насколько сильно эта женщина сумела возбудить его. Гидеон знал, что Скарлет получала удовольствие, брала то, что ей было действительно нужно, и это только усиливало испытанное им самим наслаждение. Все связанное с этой женщиной доставляло ему блаженство.

Их тела подходили друг к другу, как соседние кусочки пазла. Гидеон мог вечно упиваться запахом Скарлет, казавшимся ему гораздо более приятным, чем аромат амброзии. Да, он был там, делал это. Ее нежная кожа разительно отличалась от его огрубевших рук, что было так приятно, а ее длинные волосы как будто специально создавались для того, чтобы зажимать их в кулаке. Внутри эта женщина оказалась влажной, теплой, а вход в нее был достаточно узким для того, чтобы крепко сжать естество Гидеона.

Однако он твердо решил, что в следующий раз возьмет инициативу в свои руки, по-своему потребует, чтобы Скарлет рассказала ему, чего хочет. Он был уверен: она поймет, что он имеет в виду, и скажет ему правду, признается, что на самом деле жаждет получить от него в постели. И он выполнит все это, не избегая ничего и руководствуясь принципом: чем грязнее, тем лучше.

Кейн прочистил горло и смущенно переступил с ноги на ногу. Гидеон понял, что он рассматривает Скарлет, на лице которой не отражалось никаких эмоций. Он попытался не краснеть, как слюнтяй, но не сумел совладать с собой.

— Кто она? — спросил Кейн, в светло-карих глазах которого светилось приятное изумление, убирая в кобуры два пистолета.

«Должно быть, он не видел Скарлет в подземелье», — понял Гидеон.

Гидеон стал рассматривать друга. Его разноцветные волосы, в которых виднелись каштановые, золотистые и темные пряди, были короче, чем в их предыдущую встречу. Кейн, очевидно, подпалил шевелюру в огне. Его демон, Бедствие, черпал силы из различных катастроф, специально их устраивая. Даже сейчас из бока Кейна торчал один из обломков, отлетевших от сломанной двери, и из раны текла кровь, которой уже успела пропитаться ткань его футболки.

— Она моя жена, — ответил Гидеон, подумав, что, несмотря на лживость этих слов, ему нравится, как они звучат.

«Возможно, именно поэтому сейчас в моем голосе звучит гордость», — мысленно решил он.

— На самом деле я никто, — без обиняков сказала Скарлет. — Я ничто.

«Черта с два, — подумал Гидеон, коротко взглянув на нее. — Она для меня все». Как только эта мысль пронеслась в его голове, воин нахмурился, решив, что это, конечно, преувеличение. Ему нравилось быть рядом со Скарлет, она доставляла ему удовольствие, он думал, что они действительно могли быть женаты, и был готов убивать, чтобы защитить ее. Но он не был уверен, что она стала всем для него. И все-таки не смог придумать ничего, что казалось бы ему более важным, чем Скарлет. Не подходили ни война, которую он вел, ни его оружие, ни даже друзья. Получалось, что она действительно вполне может стать для него всем.

— Она — одержимая демоном Ночных Кошмаров, — произнес Люсьен и уверенно направил лезвия своих ножей на Скарлет. — Единственная из пленников, покинувшая наше подземелье живой.

В отличие от Кейна в его глазах, смотревших в мир духов и видевших происходившее на земле, не было удивления. Его лицо было спокойным и уверенным. Он был одержим демоном Смерти и мог за секунду вырвать из человека душу. Ножи ему для этого не требовались.

— Я не предлагаю тебе убрать оружие, — сказал Гидеон. — Уверен, что тебе понравится, если я буду угрожать Анни так же, как сейчас получаю удовольствие от того, как ты угрожаешь Скар.

Анни на самом деле звали Анья, и она была невестой Люсьена. У него была железная воля, он обожал правила и не рисковал, если речь шла о тех, кого он любит, особенно об Анье.

— Ты мог сказать это под принуждением, — заявил Люсьен. — Поэтому я предпочту оставить свое оружие там, где оно сейчас. Спасибо.

— Ты прав, — возразил Гидеон. — Меня заставили сказать это.

«А теперь, — хотел закричать он, — убери эти проклятые ножи, пока я не сделал ничего, о чем мы оба потом пожалеем». Люсьен был другом Гидеона, и тот не хотел причинять ему вред. Но в то же время понимал, что ради защиты Скарлет, которой, по его мнению, и так уже досталось, нападет на Люсьена без промедления.

Наконец Люсьен неохотно убрал ножи.

— Почему вы не здесь? — спросил Гидеон. — Пожалуйста, не говорите мне и оставайтесь сколько хотите.

Произнеся эти слова, он хотел заставить друзей рассказать, зачем они приперлись, а потом отправить восвояси. Они уже увидели Скарлет и поняли, насколько она важна для него. И хватит с них. Воин жаждал остаться с ней наедине.