Темная муза

Я чувствовал, что лично знаком с этой неизвестной силой, я говорил с ним, я благодарил его, я просил его совета. Иногда я воображал, что он — мой слуга, двойник Сократовского демона, и сознание того, что я могу рассчитывать на его помощь, восстанавливало во мне энергию и чувства уверенности, побуждавшие меня к поступкам, на которые я раньше не считал себя способным.

Рассматриваемый обществом как банкрот, я был рожден снова в другом мире, где никто не мог пройти моим путем. Вещи, которые раньше были лишены Для меня всякого значения, теперь привлекали мое внимание. Ночные сновидения приняли облик пророчеств. Я думал о себе как об одном из мертвых, переправляя свою жизнь в другую сферу.

Я уже продемонстрировал присутствие углерода в сере. Следуя методу аналогий, я предположил, что в сере содержатся также водород и кислород, но это мне ещё предстояло доказать. Я потратил два месяца на вычисления и изучение проблемы, но у меня не было аппаратуры, чтобы выполнить эксперименты. Друг посоветовал мне обратиться в научно-исследовательскую лабораторию Сорбонны, в которую иностранцам был разрешен доступ. Но я был слишком робок и слишком боялся толпы, чтобы осмелиться на такой шаг, так что моя работа встала, и последовал краткий период отдыха. Однажды, прекрасным весенним утром я встал в хорошем настроении, прошелся по улице де ля

Гранде-Шомье и до улицы де Флёр, ведущей в Люксембургские Сады. Красивая улица лежала передо мной, совершенно тихая, с широкой аллеей каштанов, ярко-зеленой и прямой, как трек. Столб Давида виднелся подобно финишной отметке в дальнем конце. На расстоянии купол Пантеона возвышался над всем остальным, а золотой крест, которым он увенчан, почти скрывался в облаках. Я остановился, очарованный этим символическим видом, а когда наконец опустил свой взгляд, увидел вывеску красильни направо от меня, на улице Флёр. Ха! Здесь я увидел кое-что бесспорно реальное. На окне мастерской были нарисованы мои собственные инициалы, A.S., расположенные на серебристо-белом облаке и окруженные радугой. Omen accipio⁵¹. Слова Книги Бытия вошли в мой разум: «Я помещаю свою радугу в облаке, и это должно быть знаком согласия между мною и землей». Я больше не шагал по земле, я плыл по воздуху и летящими шагами вошел в сады, где в это раннее утро не было ни души. Всё принадлежало одному мне. Розарий был моим. Я распознавал своих друзей в бордюрах, гирляндах, вербенах, и бегониях.

Шагая во взятом мною направлении, я достиг финишной точки и прошел через железные ворота на улицу Суффло, свернул на бульвар Сен-Ммшеяь и остановился рядом с лавкой Бланшара у полки с подержанными книгами. Не думая о том, что делаю, я взял старую книгу химика Орфилы, открыл её наугад и прочитал: «Сера была включена в число химических элементов. Однако изобретательные опыты, проведенные Н. Дэйви и молодым Бертоле, кажется, доказывают, что она содержит водород, кислород и некое особое основание, выделить которое пока не удалось никому».

Вы можете вообразить чувство почти религиозного экстаза, охватившее меня, когда я натолкнулся на это сверхъестественное откровение. Дэйви и Бертоле продемонстрировали присутствие кислорода и водорода, я — углерода. Таким образом, мне выпало открыть формулу серы.

Несколько недель спустя я зарегистрировался как студент факультета естествознания в Сорбонне (Сорбонне Святого Людовика!) и получил право работать в университетской научно-исследовательской лаборатории.

Утро, когда я отправился в Сорбонну, стало для меня священным праздником. Хотя я не питал никаких иллюзий относительно возможности убедить профессоров, принявших меня с холодной вежливостью, как иностранца, который выдвинулся сам по себе, я все же испытывал спокойную радость. В этом чувстве я черпал своего рода отвагу, которой должен обладать мученик, когда он поднимается на борьбу против множества врагов — потому что для меня в моем возрасте все молодые люди были естественными врагами.

Когда я достиг открытой площади перед небольшой церковью, которая является частью Сорбонны, я обнаружил, что дверь открыта, и вошел, не зная зачем. Святая Мать и Ребенок приветствовали меня нежной улыбкой. Фигура на кресте, непостижимая как всегда, оставила меня равнодушным.

Мой новый знакомый, Святой Людовик, друг всех пораженных бедностью и болезнью, побудил нескольких молодых сту-дентов-теологов представиться мне. Возможно ли, что Святой Людовик был моим святым покровителем, моим ангелом хранителем, который привел меня в больницу, чтобы я прошел через огонь и муки прежде, чем смогу достичь славы, ведущей к позору и презрению? Не он ли послал меня к книжному киоску Бланшара? Не он ли привел меня сюда?

Примечательно, что я, раньше бывший атеистом, погрузился в состояние полного легковерия.

Вид пожертвований, принесенных по обету соискателями, которым сопутствовал успех в их исследованиях, заставил меня поклясться торжественной клятвой, что, если я добьюсь успеха, я ни в коем случае не приму мирское признание моих заслуг.