Темная сторона изобилия. Как мы изменили климат и что с этим делать дальше

До 1990 года мировой промысел рыбы только рос: между 1969-м и 1990-м он увеличился с 60 млн т до примерно 100 млн т. Большую его часть составляла океанская рыба, пойманная на разных глубинах: треска и сайда, обитающие в придонных областях, тунец, макрель и сельдь, предпочитающие держаться ближе к поверхности. В результате во многих странах заметили снижение популяции рыб, выросших в естественной среде, так что идея замещающей промысел аквакультуры была принята как панацея. С одной стороны, нам открывался новый источник диетического белка, способного насытить растущую популяцию, с другой — снижался ущерб истощенным океанам.

Таким образом, 1990 год стал переломным в вопросах добычи рыбы не только в Норвегии, но и во всем мире. К сегодняшнему дню производство морепродуктов удвоилось, но их промысел в океанах не увеличился. В наши дни более половины всей потребляемой рыбы мы получаем благодаря аквакультуре. Это важный вклад в наше умение производить пищу, развитое за последние 50 лет до небывалых высот. Рост производства рыбы симметричен росту урожаев зерновых и увеличению объемов мясной продукции, о которых шла речь в главах 5 и 6.

В 1969 году жители планеты Земля съедали примерно 40 млн т морепродуктов; 85 % от этого объема составляла рыба. Сегодня мы съедаем в три раза больше, но пропорции изменились: стали популярнее креветки, крабы, устрицы и другие деликатесы, найти которые в супермаркете 50 лет назад было гораздо сложнее. Большая их часть выращена в аквакультурах. Илистые берега Восточного Китая усеяны огромными фермами гребешков, а в устьях рек Индонезии подрастают бесчисленные множества глубоководных креветок.

Эти колоссальные перемены в способе получения рыбы не только повлияли на то, что мы теперь можем съесть: они грозят повлиять и на тех, кто живет в океане. У морских животных относительно короткий пищеварительный тракт, а значит, им нужна пища, которая гораздо богаче белком, чем рацион обитателей суши. Стремясь дать обитателям водных ферм все необходимое, люди готовят им корм из более мелких рыбок: их обрабатывают, отправляют под пресс, высушивают и измельчают. Откуда берутся эти рыбки? Конечно, из океанов.

Каждые 400 г лосося — это 1,3 кг корма, которые он съел. Каждые 400 г корма — 2,2 кг кормовой рыбы. Получается, за полкило лосося, выращенного в неволе, нужно «заплатить» почти семью килограммами океанской рыбы. Сейчас примерно треть общего улова отправляется в переработку и скармливается рыбам, живущим в садках. Анчоусы, сельдь, сардины — мы вылавливаем их больше, чем других морских обитателей, и превращаем в еду для тех, кто набирает жир на водных фермах. Интересно, что и эти, более мелкие, рыбы — тоже охотники: они питаются планктоном, мельчайшими растительными и животными обитателями морей. В пищевой цепочке они находятся почти в самом низу, обеспечивая пропитанием более симпатичные нам виды вроде дельфинов, морских львов и горбатых китов. Чем больше мы вылавливаем рыбы на корм своим подопечным, тем меньше ее остается, чтобы прокормить остальных обитателей океанов.

По самым оптимистичным прогнозам экспертов в области аквакультуры, ежегодно мы можем добывать примерно 30 млн т кормовой рыбы, не рискуя при этом разрушить пищевую цепочку. Сейчас в мире добывается примерно 75 % от этого количества. По оценке ООН, к 2030 году человечество захочет потреблять еще 20 млн т рыбы сверх текущего уровня. Если производство на рыбных фермах продолжится в том же темпе, каждый год на него будет уходить примерно 28 т кормовой океанской рыбы, почти максимум от установленного ООН лимита. И что делать дальше?

История аквакультур повторяет историю развития мясной промышленности: просто добавь воды. Естественно, что схема та же: огромное количество ресурсов сосредотачивается на небольшом пространстве, миллионы живых существ оказываются заточены в клетках, где и проживают свои короткие жизни, которые закончатся у нас в желудках. Как и в случае с мясом, каждый кусок рыбы, от которого человечество откажется, превратится в несколько кусков пищи для кого-то еще.

За последние 50 лет выяснилось: ко дну морскому можно привязать не только рыбный садок. Например, водоросли — зеленые, красные или коричневые — растут отлично, увеличиваясь в размерах в два, три или даже четыре раза, после чего урожай можно спокойно собирать и запускать цикл снова. Тысячи гектаров таких подводных «лесов» тянутся вдоль побережья Китая; в них не поют птицы, но легкие течения раскачивают их, будто ветер, и солнечные лучи пляшут среди листьев. Здесь, как и в Японии или Корее, водоросли едят уже много веков. Особенной популярностью пользуется коричневая ламинария, более известная как морская капуста, и красная порфира, или нори, которая в высушенном виде приобретает лаковый черный цвет. Благодаря росту спроса на выращенные в искусственных условиях дары моря — креветок, крабов, тунца и лосося — эта водоросль теперь известна по всему миру как «та блестящая черная штука, в которую заворачивают суши».