Темная сторона Хюгге

Поначалу Мику с Кирстен показалось, что фраза на грани фола. Но со временем она превратилась в своего рода постоянную шутку для своих. И теперь, когда кто-то из них предлагает сходить в кино или вызвать такси, или просто поваляться дома – посмотреть при этом фильм, полакомиться конфетами, – другой моментально реагирует: «Утютю, захотелось обратно в матку?»

– Стопроцентный черный юмор, без примесей, – говорит Кирстен. – И ведь работает.

– Правила и нормы накрылись медным тазом, – считает Мик.

Родители Грегерса возятся с внуками в небольшом гостевом домике на другом конце участка, а Анна объясняет Мику и Кирстен, как у них тут все устроено и кто за что отвечает. Так вот, как раз-таки из-за гостевого домика они с Грегерсом и остановили в итоге свой выбор на этом участке. Особенно в такой вот субботний день дополнительный домик как нельзя кстати. Вариант был, в общем, что надо.

– Там стоит книжный стеллаж, – рассказывает Анна, – он делит комнату пополам. Получается такая небольшая комнатка в глубине, похожая на уютную норку. Дети от нее в восторге, и потом, у них есть собственное пространство, они не лягают стариков ногами во сне.

– Так что да, мы очень довольны, – добавляет Грегерс. – Тем, что можем сидеть здесь с вами, и нам никто не мешает.

– Озабоче-е-н-ность, – произносит Мик по-английски замогильным голосом. И переглядывается с Кирстен, которая сквозь смех говорит: «да уж», и качает головой, как будто на самом деле каким-то образом взвешивая, в какой степени Мик прав.

Грегерс вынужден спросить, что они имеют в виду.

– Черт, – говорит Мик, разрубая воздух ладонью. Они тут с Анной недавно говорили о том, как быстро в наши дни люди, собираясь вместе, сводят разговор на свой статус. Это озабоченность статусом, все говорят о том, кто сколько зарабатывает и во что обошлась покупка дома, и все в том же духе.

– Обсуждают, достаточно ли крутые те дизайнерские стулья, на которых они сидят, – добавляет Кирстен.

Грегерсу приходится выйти на кухню. Мама Грегерса стоит в саду, открыв дверцу калитки, и зовет его. Другими словами, она не стала преодолевать три ступеньки, ведущие наверх, в дом, а стоит внизу, на террасе, так что ее голова оказывается на уровне порога двери на нижнем этаже. Эта мелочь вызывает у Грегерса удивление. Потому что он не сомневается, что они закрыли дверь, прежде чем садиться в гостиной за стол, но тогда это значит, что мама поднялась на крыльцо, открыла дверь, после чего опять спустилась вниз, в сад. Так что, видимо, они все-таки оставили дверь приоткрытой. Как бы то ни было, мама Грегерса торчит внизу, и Грегерса пронзает мысль, что это неуместно: старушечье накрашенное лицо на уровне пола, вплотную к его ногам.

Мама извиняется. Да, они обещали не ходить сегодня вечером в дом. Она об этом помнит.

– Но тут такое… – говорит она. – Вилладс стал задыхаться.

Так что она решила прийти сообщить об этом.

Грегерс замечает, как в темноте за ее спиной открывается дверь гостевого домика, в котором горит свет, и отец выходит на улицу.

– Все в порядке! – кричит отец.

– Стал задыхаться? – переспрашивает Грегерс. – Что ты имеешь в виду – задыхаться?

Мама объясняет, что они играли в игру, то есть дети играли, Вилладс лежал, и у него на голове откуда-то оказалась подушка. Когда Йозефина ее сняла, Вилладс пожаловался, что он не может вдохнуть воздух.

– Так что с ним сейчас? – спрашивает Грегерс.

– Он в порядке! – снова кричит отец, делая какие-то жесты руками, которые словно увеличились в размере, видимо, по той простой причине, что на улице темень, а отец находится на некотором расстоянии от Грегерса. Смысл жестикуляции сводится примерно к следующему: «Твоя мама напрасно беспокоится. У нас тут все нормально. Спокойно иди в дом, ужинайте с гостями в свое удовольствие».

– То есть ты пришла рассказать мне, что Йозефина и Вилладс дрались подушками?

Вопрос Грегерса адресован вниз, туда, где стоит его мама.

Она просто хотела, чтобы Грегерс и Анна были в курсе произошедшего, объясняет мама Грегерса. Теперь дети, по крайней мере, может быть, скажут:

«Когда за нами присматривает бабушка, ссориться нельзя».

Папа Грегерса тем временем подошел к дому и остановился за спиной жены. Его руки все еще стараются передать на упрощенном языке жестов новость, которую он пытался сообщить, выйдя во двор. Он сформировал губами какое-то слово, что-то вроде «знаешь»: «Знаешь… Знаешь… Знаешь…»

– Вилладс вдруг начал задыхаться, – снова повторяет мама Грегерса. – Я уже все рассказала.

 Грегерс думает, что вечер, кажется, перестает быть беззаботным, и, вернувшись в дом к гостям, видит, что события действительно развиваются по этому сценарию. Все трое встали со своих мест и обступили музыкальный центр, который Мик отодвинул от стены и теперь, согнувшись, пыхтит, ощупывая провода на задней стенке.

Анна объясняет, что Мик с Кирстен предложили включить какую-нибудь музыку, пусть играет, пока они ужинают, но потом им все время казалось, что звук не тот.

– У него эквалайзер ни хрена не работает, – говорит Мик, не оборачиваясь. – Где вы его купили?