Темная сторона неба

Я молча кивнул, а Кен стал вглядываться в горизонт. Потом спросил:

— А что ты будешь делать с этими — с деньгами?

Я выпустил струю дыма на компас и произнес, взвешивая каждое слово:

— Я подумывал о том, чтобы поехать в Штаты и оплатить учебу на четырехмоторном самолете и получить современную лицензию инженера-механика. Потом я стал думать о Южной Америке. Там такое поле для транспортных перевозок, это дело там расширяется очень быстро. Может, стал бы пилотом, а может — завел бы свое дело.

— Как в старое время: летать через горы в старом «Дугласе».

— Не совсем. Там авиабизнес ставится на широкую ногу. Настоящий бизнес. Это тебе не беженцев возить.

Кен криво улыбнулся.

— И не оружие. Ты же потерял десять лет, Джек. Сможешь ли ты управляться с авиакомпанией?

Я посмотрел ему в глаза.

— Думаю, что смогу. При хорошей помощи.

Кен снова улыбнулся, продолжая задумчиво смотреть вперед, и сказал:

— Интересно, смог бы я одеть по четыре перстня на руку и ходить между кресел и поправлять на дамах ремни?

— Можешь поправлять какие угодно ремни, разрешенные международными законами. Только ты не обманывай себя: им нужны не пилоты по связям с общественностью, а такие, которые помогли бы им встать на ноги. Там до черта плохих аэродромов, коротких полос. Им нужны пилоты, которые могли бы летать в таких условиях.

Он перестал улыбаться.

— И там мы получим лицензию. — Потом Кен внезапно улыбнулся. — Черт, а это идея.

— А у тебя какие были идеи?

— Я практически ещё не думал.

Он загасил сигарету, забрал кофейную посуду и консервную банку и отнес все в буфет. Оттуда он вернулся с маленьким голубым проспектом для туристов.

Времени было 7.22. Я впервые поймал Бенгази и получил ясный пеленг. Кен положил планшет с картой себе на колени и нанес пеленг. Я стал настраиваться на Луку, но Луки в эфире не было.

Кен открыл проспект и стал его перелистывать.

— Саксос, — прочел он, — с населением примерно полторы тысячи человек. Серебряные рудники, теперь бездействуют. Есть производство керамической посуды. Легенда гласит, что на этом острове Одиссей встретил едоков лотоса, после того как его прибило сюда штормом, бушевавшим девять дней и ночей. Хорошо, хорошо. Ну и погодка им выдалась. А ты много встречал людей, которые ели бы лотос?

— Ни одного.

«Одиссей? А он в какой авиакомпании работает?» Забудем об этом. Кстати, половина проблем у этого человека возникала оттого, что другие люди старались втравить его в неверное дело. А, черт с ним, это так, плохая шутка.

— Смотри, ничего не ешь, — сказал Кен, — если тебе там будут предлагать. Нам надо стащить все это добро на борт и скорее мотать оттуда. — Он захлопнул книжечку. — Я надеялся, у них тут карта острова есть. А ты уверен, что мы сможем там сесть?

— Я тогда сажал там «Дак».

Кен кивнул. В наушниках слабо послышалась Лука, лениво двинулась стрелка радиокомпаса.

Пройдено 370 миль, в данный момент мы отклонились от курса примерно на 20 миль к югу. Кен поколдовал над навигационным измерителем и объявил:

— В хвост нам дует приличный ветер: направление — примерно с запада, скорость — более тридцати миль в час. Наша путевая скорость — двести двенадцать узлов. Возьми на десять градусов левее, держи пятьдесят семь, и около семи сорока мы вернемся на курс.

Я лег влево и стал выдерживать курс с точностью до градуса.

Времени было 7.27, облака начали роиться вокруг нас, мягкие и пушистые. Подойдя к ним поближе, мы увидели, что они во внутреннем движении, прямо-таки бурлят. Справа и слева от нас отдельные валы поднимались под двадцать тысяч футов. Где бы ни находился сейчас фронт, это он оставил после себя след.

Не нравилось мне все это. Густота облаков наращивалась слишком быстро, но про то, где находится фронт, это нам ничего не говорило. Он мог быть и слабеньким где-то сразу за горизонтом, а мог идти с прежней силой в полутора сотнях миль впереди нас. Я взглянул на карту и ничего утешительного не увидел. Мы находились милях в двухстах от Афин, слишком далеко для приема по радио.

— А у тебя есть радиотелеграф на борту? — спросил я.

Кен с удивлением посмотрел на меня.

— Есть, а что?

— В половине Афины передают сводку. Хочу попробовать связаться.

— А голосом не услышим?

— Не на таком расстоянии. По тому, как развиваются события, мы можем оказаться внутри фронта, прежде чем нам кто-то что-то успеет сказать. Где у тебя это включается?

Кен изучающе смотрел на облака.

— Ты не прочтешь морзянку на их скорости, они передают для профессионалов-операторов.

— Я читаю двадцать слов в минуту. Так где эта чертова штука включается?

— Под радиостанцией. Раньше, насколько я помню, ты не мог читать двадцать.

— Я же сказал тебе: с тех пор я многому научился.

Однако мы оба прекрасно понимали, что двадцать — это не скорость. Я надеялся, что афинские операторы ещё не как следует проснулись для больших скоростей.

Я включил радиотелеграф и приглушил радиостанцию.

— Пока я буду записывать, лучше веди ты. А скажи мне, зачем тебе телеграф, если ты не умеешь читать?

— Брать пеленг, когда мы вне радиуса слышимости радиостанции. — Кен положил руку на штурвал. — Управление принял.