Темная сторона Петербурга

Господин с бакенбардами так тщательно подбирал слова, формулируя вопрос, что Аркадий не утерпел и перебил его.

– Твоя фамилия Григорьев? – Острый кончик карандаша в руке репортера взлетел на уровень груди бородатого железнодорожника.

– Да, – хриплым простуженным басом прогудел Григорьев.

– А ты – Зимин?

– Наше такое фамилие, – закивал, моргая, Зимин.

– Так я хотел спросить, какие ощущения… – снова залепетали «бакенбарды», но Аркадий не намеревался отдавать инициативу.

Кончик его карандаша описал дугу и замер напротив Григорьева.

– Водку позавчера пили? – с нажимом спросил Перепелко.

– Никак нет, – моргая, ответил Зимин.

– Какая ж водка, ежели дежурство? – укоризненно прогудел бородач Григорьев.

Зимин закрестился:

– Вот вам крест, ей-ей…

– А такая! – рассерженным фальцетом прикрикнул на служащих вокзала Аркадий. – Начальства никого нет, вокзал пустой, скучно, поди, да холодно. Вот и раздавили по стопочке. Потом еще опрокинули… И еще. А там и зеленые черти хороводом запрыгали. Что, не так было?

– Не так, – обиженно заявил Зимин. – Вот вам крест!

А Григорьев вздохнул и добавил, глядя в сторону:

– Это вот все они теперь такие. Образованцы. Попам не верят, в церковь не ходят, Бога не боятся. Молодежь…

– Но-но-но! – прикрикнул репортер. Не хватало еще, чтоб намекали ему на щенячий возраст.

Господин с бакенбардами усмехнулся. Белокурая курсистка-эмансипе от прогрессивных «Новых известий» юноше Перепелко даже посочувствовала: уж больно уши у того загорелись – это всегда так неприятно, если уши горят.

– Давайте-ка лучше с подробностями. И по порядку – где, когда, что, – высказался спокойный толстячок из «Биржевки». Его поддержали и другие охотники за сенсациями.

Однако нервы железнодорожников были уже на пределе.

– Да чего тут рассказывать? – не выдержал Зимин. – Рассказывали уж! И не один раз! Привидение! По вокзалу ходит. Ночью. У нас тут три смены дежурных перебывали – все видели. Каждый! Коваленко ажно в обморок хлопнулся. Никак откачать не могли.

– Да! И он на Николаевку перевелся, – добавил Григорьев.

– Кто? – не понял господин в бакенбардах.

– Дак Коваленко же! Боится человек. Понять можно. Это ведь не то что средь бела дня с карандашиком…

– Вот что, господа газетчики. – Заместитель начальника вокзала оторвался от созерцания экипажей, извозчичьих лошадей и торговок огурцами и кислой капустой на площади, оставил запыленное окно кабинета и оглядел заинтригованных представителей прессы. – Если хотите до тонкости разобраться в вопросе – милости прошу! От имени и по поручению начальника вокзала приглашаю всех желающих подежурить. Тут уж наверняка до правды докопаетесь. С нашими вот сотрудниками.

– Ежели кишка не тонка, – проворчал Григорьев, поглядывая на субтильного репортера Перепелко и бледную стриженую курсистку.

– При чем тут кишка? – вскипел Аркаша Перепелко. – Я против суеверий!

– Ну, не суеверишь – и хорошо. И ладно. Может, чего и разъяснишь нашей-то темноте – так, мол, и так, граждане миряне. Атмосферное, дескать, явление, – примирительно проворчал Зимин.

– Отлично. Я материалист!.. И я вас выведу на чистую воду! – воскликнул репортер. – Коллеги?..

На эксперимент согласились трое: сам Аркаша, курсистка Лидочка Зайцева и солидный господин в бакенбардах – Диомид Львович Ревунов из «Голоса», ведущий обозреватель научного раздела. Встреча со сверхъестественным для него лично – дело совершенно естественное, объяснил Диомид Львович. Всю жизнь он об этом мечтал и внутренне готовился.

Григорьев и Зимин покинули кабинет. Газетчики тоже начали расходиться.

Троих дознавателей от прессы заместитель начальника задержал, обратившись к ним с торжественным напутствием:

– Господа! Вам доверена весьма важная миссия. Необходимо, наконец, вскрыть правду для общества.

После чего, понизив голос, господин Ионов повторил еще раз:

– Пожалуйста, проявите бдительность, господа. Я уверен, тут чей-то нахальный розыгрыш.

И поглядел на Аркадия Перепелко: из всей группы газетчиков молодой прыткий репортер казался заместителю Ионову наиболее полезным в деле разоблачения человеком.

Заметив этот взгляд, Лидочка Зайцева презрительно усмехнулась. «Мужчины так любят делить шкуру неубитого медведя, – подумала она. – И постоянно хвастаются».

А вполне возможно, загадку суждено разгадать репортеру-женщине. В конце концов, 1911 год – новый век на дворе!

* * *

Встречу для ловцов «потустороннего» назначили вечером, в дежурке.

Лидочка Зайцева робела от самой мысли, что ей предстоит всю ночь провести в обществе не вполне знакомых мужчин, да еще где-то на вокзале.

Но отставать от репортеров мужского пола она не собиралась. Нет уж! Никто из гендерных шовинистов не посмеет утверждать, что женщина в репортерском деле хоть чем-то хуже или слабее своих коллег.

Ловить привидение? Пожалуйста! Саму идею экзорцистического расследования Лидочка приняла как брошенную перчатку – по-рыцарски.

Но теперь, сидя в продуваемой сквозняками дежурке и отбиваясь от нахлынувших вдруг трусливых мещанских мыслей, она испытывала ужасный душевный дискомфорт и больше всего опасалась как-нибудь нечаянно покраснеть.