Темная страсть

Легион зевнула:

— А, ну и ладно. Значит, скоро вернется. Мой мужчина быстро убивает врагов.

Ее мужчина. Да, теперь он ее. Оливии снова захотелось врезать кулаком по стене, чтобы оставить дыру на память о себе. Напоминание, от которого они с легкостью избавятся, когда она уйдет. Ну и пусть.

Сейчас не это важно.

Холодный ветер задувал сквозь распахнутую дверь, но последние несколько минут Оливия ощущала в воздухе что-то зловещее. Признак присутствия Люцифера или чего-то иного? От принесенного ветром дыма запершило в горле, заслезились глаза.

Наверное, битва уже началась.

А может, и закончилась тоже? Не ранен ли Аэрон?

Облизнув губы, Оливия дрожащими пальцами сжала пузырек, спрятанный в кармане платья. Река Жизни. Она поднесла холодный стеклянный флакон к глазам и стала рассматривать кружащуюся внутри голубую жидкость. Оливия использовала всего одну каплю, поэтому осталось довольно много. Потребуется ли Аэрону еще капля нынче ночью? Или больше?

Если так, насколько хватит содержимого пузырька?

— Что это? — зевнув, спросила Легион.

Оливии больше не надо было говорить только правду, и она могла спокойно соврать демонессе, сохранив тайну исцеляющей воды. Но ей скоро предстоит уйти, и хотелось, чтобы Владыки не потеряли доступ к содержимому флакона.

С неохотой приблизившись к Легион, Оливия объяснила, что за бесценное содержимое в пузырьке, лежащем у нее на ладони, и, протянув его сопернице, добавила:

— Держи. Пусть он будет у тебя.

— Черта с два!

Лицо демонессы исказилось, и она оттолкнула руку Оливии. Пузырек шлепнулся на матрас, а Оливия уперлась кулаками в бока.

— Легион!

— Эта ваша Река Жизни отравляет нашу водную систему. Если в одну из пяти наших рек попадет хоть капля этой мерзости, мы потом даже купаться не сможем.

— Горе-то какое. Просто следи, чтобы Владыки расходовали воду экономно. Чем дольше растягивать, тем больше раз ты сможешь вытащить Аэрона с того света.

— Эта вода может спасти Аэрона? — Отвращение Легион не прошло, но все же она осторожно взяла флакон двумя пальцами и спрятала в ложбинке между грудей. — Я буду экономно ее использовать, обещаю.

Оливия ей поверила. Если кто-то и способен позаботиться о благополучии Аэрона и проследить, чтобы ему помогли в первую очередь, то именно Легион.

«А должна быть я».

Оливия шагнула к балкону, но остановилась на пороге, прислонившись головой к дверному косяку. Высоко в небе все так же висела золотистая луна, а вот звезды совсем растворились в пелене дыма. Огней города не видно, лишь деревья и холм. Тревога Оливии усилилась.

«Тебе нужно отвлечься».

— Почему ты любишь Аэрона? — не сдержавшись, выпалила Оливия.

Помолчав немного, демонесса ответила:

— Он играет со мной. Заботится, чтобы я была счастлива. Защищает меня. — Легион как будто оправдывалась, сама того не сознавая.

Заскрипели петли, и дверь в спальню внезапно распахнулась, заставив Оливию резко обернуться. Сердце ее забилось быстрее.

— Аэрон?

Никто не ответил, потому что никого и не было. В распахнутую настежь дверь Оливия видела, что и коридор тоже пуст. Наверное, сквозняк оказался сильнее, чем ей казалось. Когда же Аэрон вернется?

Остальные женщины собрались на чердаке под защитой Гвен, жены Сабина. На случай, если кто-нибудь сделает подкоп под крепость, как объяснил Торин. Оливия не поняла, что он имел в виду, хотя тот упомянул о какой-то «эсэмэске». Как бы то ни было, Оливия симпатизирует Гвен с тех самых пор, как та впервые появилась в крепости, испуганная и ненавидящая себя за то, кем является. Теперь гарпия излучает уверенность в себе. И счастье.

«И мне хотелось бы такой быть».

Оливия с благодарностью встретила приглашение остальных женщин присоединиться к ним, но отказалась, не желая оставлять спящую Легион без присмотра. Когда Гвен предложила перенести демонессу наверх, стоило уступить, но Оливия снова ответила отказом, так как ей не хотелось проводить свою последнюю ночь в крепости среди незнакомых, по сути, женщин. Они стали бы расспрашивать об Аэроне, а говорить о нем ей сейчас не хотелось.

Вдобавок Торин ведет наблюдение за каждым дюймом здания и поднимет тревогу, если кто-нибудь, помимо Владык, приблизится к крепости.

Вздохнув, Оливия подошла к двери и закрыла ее, затем не спеша зашагала обратно к балкону, бросив на демонессу взгляд мимоходом. Та по-прежнему валялась на кровати, рассматривая свои ногти с таким видом, будто с трудом верила в то, насколько они прекрасны.

На чем они остановились?

— Если кого-то любишь, — сказала Оливия, — то желаешь ему счастья. Так?

— Ну да. Поэтому я и хочу переспать с Аэроном. Это сделает нас обоих счастливыми, — ответила Легион, дивясь глупости соперницы.

— Нет. Это сделает счастливой тебя. Аэрон относится к тебе как к дочери. Вынудив его на такой шаг, ты просто уничтожишь его. Заставишь вечно терзаться чувством вины — совсем как татуировки на его теле, служащие постоянным напоминанием о том, кто он есть, что натворил и чего у него никогда не будет.

Демонесса впилась ногтями в простыни.

— А ты, значит, считаешь, что сможешь сделать его счастливым?

— Я знаю, что смогу, — тихо ответила Оливия.