Темная страсть

Оливия осторожно села и протерла глаза, прогоняя остатки сна. Ее все еще пылающий мозг едва не взорвался, и она застонала.

Аэрон нетерпеливо нахмурился. Нет, не нетерпеливо. Притаившиеся в его взгляде эмоции были мрачными и куда более сложными. Желание? Неужели ее стон так на него подействовал?

Тряхнув головой, Оливия поняла, что ее рассыпавшиеся по плечам волнистые волосы совсем спутались. Ей немедленно захотелось привести себя в порядок. Залившись румянцем, она поспешно натянула капюшон платья. Вернее, попыталась натянуть. Нахмурившись, Оливия оглядела себя и увидела голубой обтягивающий топ и короткую черную юбку.

Почему… Ах да, вспомнила она, это же новый провокационный образ. Который, однако, не объясняет дикую головную боль. Взмахнув ресницами, Оливия встретила пристальный взгляд Аэрона.

— Меня что, ранили?

Он фыркнул.

— Едва ли. Просто ты слишком много выпила, а сейчас расплачиваешься за свою неосмотрительность.

Головная боль оказалась не единственной платой. На Оливию вдруг нахлынули воспоминания, одно другого ужаснее. После первой бутылки веселящего сока, не принесшего ей никакого веселья, она испытала ужасающее чувство утраты. После второй ее накрыла волна уныния, подавляющая и вызывающая безудержный неконтролируемый плач. Гидеон обнял ее, и Оливия выболтала ему все про Аэрона. Как унизительно!

Аэрон поднес руку к ее губам:

— Возьми таблетки в рот, но не разжевывай. Поняла? Глотай целиком.

Это вообще возможно? Они показались ей огромными, как апельсины. Ухватив их дрожащими пальцами, Оливия закинула себе в рот и попыталась проглотить. Неудачно. Фу! Ну и вкус! Ее лицо скривилось от отвращения.

— Запей. Это поможет. — Аэрон приблизил дымящуюся чашку к ее губам и наклонил, чтобы она могла отпить.

Оливия поперхнулась. Хоть напиток и источает чудесный аромат, на вкус напоминает смесь электролита с грязью. Интересно, она сильно уронит себя в глазах Аэрона, если выплюнет все прямо на кровать?

— Глотай! — рявкнул он, отставляя чашку в сторону.

Что Оливия и сделала. Таблетки с трудом протолкнулись в горло, царапая его изнутри так же, как и мерзкий кофе. Когда сотрясающая ее тело дрожь утихла, она подняла взгляд на Аэрона.

— Больше не смей так со мной поступать!

Он закатил глаза и снова устроился на корточках:

— Сама виновата, позволив Гидеону себя напоить.

Сколько еще раз он собирается напомнить ей об этой оплошности?

— А теперь давай поднимайся, Ливви. Нам надо кое-что сделать.

Сейчас ей хотелось только одного — лечь обратно в кровать. Она в самом деле снова шлепнулась на матрас и уставилась в потолок. Там оказался постер с изображением женщины в бикини, с золотистой кожей, ярким румянцем, затвердевшими сосками и развевающимися на ветру длинными светлыми волосами. Оливия нахмурилась, снова сбитая с толку. Прежде такого постера в спальне Аэрона не было.

Оглядев комнату, она не узнала ни единого предмета. Комод орехового дерева со стоящей на нем хрустальной вазой, сверкающей в лучах просачивающегося сквозь белые занавески света, изображения разнообразных цветов на стенах и прелестный бежевый ковер на полу.

— Не очень-то похоже на твою комнату, — заметила Оливия.

— Потому что это не она.

Она нахмурилась сильнее:

— Тогда… чья?

— Твоя. Ты останешься здесь с Джилли, в ее гостевой комнате. Знаешь Джилли? — Аэрон не дал ей возможности ответить. — И Парис, и Уильям оба останавливались здесь прежде, отсюда и постер. В любом случае ты поживешь тут до тех пор, пока не решишь вернуться на небеса.

Оливию словно ведром холодной воды окатили. Оказывается, Аэрон так сильно хочет от нее отделаться, что отнес в город, пока она спала. Осознание этого причинило боль.

— Оливия?

«Борись, превозмогая боль».

— Да, я знаю Джилли, — отозвалась она дрожащим голосом.

В действительности Оливия знает девушку лучше, чем кто-либо из Владык. До переезда сюда милая малышка Джилли пережила много трагических событий: родители причинили ей очень много боли.

Одно время в обязанности Оливии входило привносить в жизнь Джилли радость. Вот почему, когда та подростком сбежала из дома, Оливия привела ее в Лос-Анджелес, чувствуя на некоем подсознательном уровне, что здесь Джилли найдет спасение. Только ей и в голову не могло прийти, что спасением этим окажутся Даника и Владыки Преисподней.

Пути Единого Истинного Бога неисповедимы.

— Но, — возразила она, — я не собираюсь возвращаться на небеса.

В глазах Аэрона сверкнула решимость, но произнес он лишь:

— Обсудим это позднее. Прямо сейчас, как я и сказал, у нас есть дела поважнее. Ты успеешь быстро принять душ, но придется совместить несколько занятий. Пока ты будешь мыться, я задам тебе ряд вопросов.

Не дожидаясь ответа, Аэрон подхватил Оливию на руки и отнес в ванную. Но не успела Оливия насладиться «поездкой», как он уже поставил ее на ноги и, наклонившись, стал возиться с ручками в душевой кабинке, предоставив ей возможность любоваться своим обтянутым джинсами потрясающим задом. Под «потрясающим» Оливия подразумевала «совершенный до дрожи в коленках».