Темная волна. Лучшее 2

«Сегодня двенадцатое сентября, на улицах очищенного Питера идёт мелкий дождик, газоны в опавших листьях, красота. Смотрю из окна на Фонтанку и до сих пор не могу поверить, что несколько лет назад улица здесь была постоянно забита автомобилями, люди бегали по тротуарам, а через дорогу работала классная кафешка, где крутили винил. Чистый рок-н-ролл, такого уже не будет.

Только что отзвучала триединая молитва, и мы с вами, а также с чистыми мыслями, готовы познакомиться с новой композицией Артёма Третьякова. Помните, до пандемии из каждого утюга звучала его: «Хочу на море, к Чёрному морю, посмотреть на закат, на улыбки подруг», вот это вот всё. Какой оптимист, да? Сейчас мы уже не мечтаем о море, потому что, скажем, по прогнозам администрации Президента, с сегодняшними темпами зачисток территорий, до Чёрного моря можно будет добраться лет через пять, не раньше. И никто не знает, что нас там ждёт… Но будем оптимистами, мы с вами на коротких волнах, на негромких звуках, а впереди песня Артёма Третьякова о новой жизни, активной фазе и, конечно, о любви. Будьте умницами, не забывайте чистить беруши и читать триединую молитву, слушайте радио, но бойтесь незваных гостей. Ночь – наше время».

Радио «Новый Петербург»

Мама приболела. Теперь от неё пахло не только алкоголем и валерьянкой, но ещё и простудой. Он тихонько покашливала, постоянно вытирала сопли платком.

Маму было жалко, Игнат с утра ходил за ней, как привязанный, пытался чем-нибудь помочь, утешить. Казалось, что он уделяет недостаточно внимания, а ведь именно из-за его заботы маме может стать лучше.

Игнат вызвался домыть посуду после вчерашних вечерних посиделок. Когда он, стоя на табурете, натирал последние тарелки, в гостиную спустился заспанный дядя Женя.

– Что у нас на завтрак? – осведомился он, почёсывая щетину на подбородке. – Оля, милая, а как же моя любимая яичница? Вчера две упаковки свежих куриных привёз!

Впрочем, увидев в каком состоянии его сестра, тут же засуетился сам, усадил маму на диван (она сопротивлялась, но в конце концов сдалась), и принялся за готовку.

– Дружище, тебе сколько яиц? Два, как взрослому? – дядя Женя подмигнул, а Игнат вспомнил про другую «дружище», которая лежала в сарае за домом.

Той «дружище» никто яичницу на завтрак не приготовит. Справедливости ради вряд ли она вообще сейчас захотела бы яичницу. Скорее чужие дурные мысли под сочной оболочкой черепа.

Дядя Женя пожарил яйца минут за пятнадцать. К тому времени в гостиной появился папа. Разглядывая приболевшую маму, он хмурился и о чём-то размышлял. Потом сказал:

– Надо съездить в Питер за лекарствами.

– Не дури. У нас кое-что осталось с прошлого запаса.

– Немного. Надо, чтобы было ещё.

– Можем съездить вместе. Мне как раз выезжать скоро, – осторожно вставил дядя Женя, раскладывающий чуть подгоревшую яичницу по тарелкам. – У нас сеть аптек восстанавливается потихоньку, кое-что прихватим по моим государственным талонам. Вы знаете, что в Ленобласти наладили производство аспирина и парацетамола? Перебои сильные, но уже не так критично, как пару лет назад. Жить можно.

Мама поворчала немного, но согласилась.

– Составлю список, раз уж вас не остановить, – решила она.

Игната же не покидала мысль о пленнице. Хотелось сходить в сарай днем, а не ночью, и разглядеть её как следует. Пообщаться. Задать какие-нибудь вопросы, на которые дружище (вот так, без кавычек) сможет ответить, например, кивком. Интересно было, откуда она взялась, почему дядя Женя ее привёз. В голове роились сотни вопросов. Мальчишеское любопытство не вытравить никакими заражениями.

Но после завтрака Игнат отправился на крыльцо, читать положенные абзацы «Волшебника Изумрудного города». Водя пальцем по строчкам, он то и дело отвлекался, наблюдал, как папа и дядя Женя собираются.