Темная Звезда

Счастье еще, что жила на Лисьей улице маленькая колдунья, а в Закатной башне рыдала, сжавшись в комок, Белка. Шандер был из тех, кто живет во имя кого-то, останься он совсем один...

Ароматный дым тянулся вверх, исчезая в открытом над алтарем купольном окне. Жаркая духота храма, надоедливый голос Тиберия, вздыхающая и ворочающаяся толпа. Тиберий – ничтожество. Если бы его назначили кардиналом, он бы пережил всех, потому что таких самовлюбленных, напыщенных кабанов не убивают. Они не опасны, К счастью, Феликс – друг и воин. Он не оставит Таяну без поддержки, новый кардинал ДОЛЖЕН стать верным соратником, тем более что Архипастырь и сам ходит сейчас по лезвию бритвы. Как и его покойный предшественник. Жаль, они так и не увиделись с Филиппом, хотя и хотели этого. Филипп умел выбирать соратников – Феликс, Парамон...

Не случайно сюда был прислан именно он, а не надутый индюк вроде Тиберия. Легату Архипастыря и в голову не пришло рассказать кому бы то ни было о том, что случилось в Кантиске на самом деле. Глядя в глаза королю и королеве чистым и ясным взором, толстенький монах поведал лишь о скоропостижной смерти Архипастыря, о том, что преемник его известен, но по канонам до официального решения Конклава, который должен состояться в двадцать третий день месяца Лебедя, он, Парамон, не вправе назвать имя. Новый же кардинал может быть назначен лишь с благословения нового Архипастыря, так что таянцам придется еще немного подождать.

Вряд ли кто-то из присутствовавших на приеме нобилей догадался, что имя Архипастыря не Амброзии, а Феликс. И незачем им это знать раньше времени...

Сзади что-то глухо ударилось об пол, раздался приглушенный шум – видимо, кому-то стало плохо. До равноапостольной Циалы в иглециях люди сидели, но святая решила, что в Доме Творца должно стоять. С тех пор, особенно в жару, из храмов постоянно кого-нибудь выносили. Вот и теперь... Рене непроизвольно пожал плечами: вряд ли Творец столь мелочен, чтоб заставлять больных людей стоять в духоте целыми орами. Он, Рене, хвала Великим Братьям, пока здоров и силен, но даже ему выдержать службу от и до... Стефан, кстати говоря, вряд ли согласился бы с тем, что из-за него мучаются люди.

Очевидно, эта мысль – а что бы сделал или сказал Стефан – скоро станет привычной. Главное же, чего хотел племянник, это защитить Герику и спасти Таяну. Он бы просил Рене об этом, если бы умирал у него на руках. И Рене дал слово, нет, не Творцу и не покойному принцу – вопреки тому, что говорили клирики, эландец был убежден, что умирают раз и навсегда. Он дал слово самому себе. Отныне Таяна и Герика – это его забота и его долг.

"...ибо пришли мы из праха и в прах возвращаемся. И юдоль земная – лишь пристанище временное, и всем предначертано покинуть ее. И нет греха тяжеле, нежели скорбеть по ушедшим, ибо все случается по воле Творца – и рождение, и смерть...” – слова звучат громко, невыносимо громко.

Черный доломан Шандора теперь оторочен лиловым. Так повелось исстари. Цвет лучшей таянской сирени, цвет нежных весенних цветов был и цветом королевского траура. Епископ Коатский и Никрийский с умело скорбным выражением вел вперед похоронную службу, но Гардани на клирика не смотрел. Настороженный взгляд графа шарил по иглецию – прийти проститься с наследником был вправе любой житель королевства, а в королевстве в последнее время завелось слишком много убийц. Шандер уговорил Рене надеть под колет легкую кольчугу, хоть герцог и сказал, что сейчас его вряд ли будут убивать. Граф не обольщался – Аррой согласился лишь из нежелания спорить. Конечно, кольчугу по нынешним временам вряд ли можно считать надежной защитой, но это все же лучше, чем ничего. Тем более что король так и не дал разрешения покончить с Михаем.

Убийца, колдун и отравитель нанес удар даже из заточения. Пока он жив, в Высоком Замке никто не может чувствовать себя в безопасности – уж в этом-то Шани был уверен. Но Марко, казалось, совсем утративший волю к жизни, с неожиданной твердостью запретил даже приближаться к Арсенальной башне, служившей тюрьмой тарскийскому господарю Ни Ланка, ни Лукиан, бурно поддержавшие капитана “Серебряных”, не смогли переубедить короля. Может быть, он прислушается к словам Рене. После службы эландец будет говорить с Марко. А если откажут и ему, то “Серебряным” придется беречь Марко, Илану, Герику и особенно Рене в десять глаз. Хотя худшее уже случилось...

К вечеру Стефана и Зенона снесут в домовой иглеций, где и оставят до дня зимнего солнцеворота, ибо лишь в этот день земные оболочки Волингов предают сначала огню, а затем земле. Почти полгода Стефко будет совсем рядом, а затем... Затем Истинные похороны и высокий курган на берегу Рысьвы, который потом увенчает иглеций. Так надо. Хотя кому? Стефану? Творцу, позволившему его убить? Или же тем, кто остался?

Шандер с трудом заставлял себя смотреть на истаявшее лицо короля, притихшую Илану, задумавшегося о чем-то.