Темное дело

— Время хотела потянуть, за которое нам предстоит выяснить: а) способ зачатия; б) сообщников Яны. Лично для меня сегодня окончательно ясно: она лжет. Да тут дело принципа вытащить на поверхность аферистку с сообщниками, так что подними нос, доказательства будем искать в других местах, точнее, свидетелей. Одного я знаю где найти…

Появились Панина с Яной, Никита завелся с ходу, наступая на Яну:

— Ну, довольна? Интересно, откуда берутся такие сволочи?

— Потише с оскорблениями, — выпятила грудь Панина.

— Я этого ребенка не делал, — рявкнул в ее сторону Никита. — И ты это поняла сегодня. Хочешь, заплачу, чтобы ты дома борщ готовила, а не таскалась по судам, защищая аферисток?

— Спокойно, — мягким жестом отстранила его Серафима, затем повернулась к Яне и Паниной, последняя не без торжества поинтересовалась:

— Будете опротестовывать решение суда?

— Нет, — ответила Сима. — Мы подадим встречный иск.

— Какой же? — усмехнулась Панина.

— Об определении места жительства ребенка, — бесстрастно проворковала Серафима. — Суд рассмотрит обеспеченность сторон и, я уверена, отдаст ребенка отцу, который материально обеспечен выше крыши.

— Это подлый прием, — недобро прищурилась Панина. — Ты хочешь отнять ребенка у матери?

— У такой? Да, отниму. Разве Яна не пошла на подлость, добыв сперму Кораблева, и теперь спекулирует сыном? Скажи, Яночка, где взяла семенную жидкость, кто тебе помог? А кто ввел? Неужели сама? (Та стояла, словно огретая оглоблей, губы у нее тряслись и посинели, а эльфийские глазки снова предали: в них застыл ужас.) Раз ребенок появился, отцовство установлено, надо позаботиться о его воспитании. Господин Кораблев ограничит встречи матери с ребенком, дабы защитить своего сына от тлетворного влияния Яны.

— Посмотрим, — процедила Панина и ушла с Яной.

Во время стычки Никита впал в какой-то транс, отчего язык у него онемел. Только когда сели в машину, он, тряхнув головой, словно сбрасывал с себя прошлогоднюю листву, выговорил:

— Ты что несла? Зачем мне ее ребенок?

— Скажу, но выслушай меня до конца, а то у тебя одни эмоции. Во-первых, тебе не придется тянуть лямку до совершеннолетия мальчика. Во-вторых, Яна не получит от тебя ни копейки, думаю, у нее была цель восемнадцать лет, ничего не делая, прожить безбедно. Или ты согласен содержать ее? По-моему, из двух зол выбирают меньшее.

— Но я не могу смириться с этим ребенком. Если бы я хоть раз с ней переспал, может, и принял бы свою участь, потому что знал бы: да, было.

— Никто тебя не заставляет. Твои родители жаждут воспитывать внука? А он их внук и твой… — слово «сын» застряло на языке, — как ни выкручивайся, поэтому судья не взял в расчет наши доказательства. Пусть им и занимаются дедушка с бабушкой, а там, глядишь, ты смиришься с мальчиком.

Никита был просто ошарашен новым поворотом, конечно, не осознал преимущества предложенного выхода. Тронув авто с места, минут десять он вел машину в молчании, прокручивая в голове заседание, стычку на пороге суда, убедительные слова Серафимы. А ведь досадить Яне — святое дело, лишь бы не содержать ее полжизни, чего она добивается.

— Ну, ты сильна, — высказал он восхищение, правда, уныло. — Но зачем поставила их в известность о планах? Я имею в виду, зачем рассказала про встречный иск?

— Наконец пришел в себя и соображаешь. Я намеренно это сделала, Никита, хочу посмотреть, что предпримет Яна. Уж больно необычен способ, которым она взяла тебя за горло. И не забывай: кто-то в твоей фирме заинтересован во всей этой истории.

Никита привез ее к адвокатскому офису, когда она выходила, задержал Серафиму, схватив за руку, и вложил конверт со словами:

— Держи, это твой гонорар.

Она заглянула в конверт, выпятила губу:

— Баксы?! По-моему, здесь очень много… Проверь.

— Ты молодец, — отстранил он ее руку с конвертом. — Заслуживаешь. Ну, пока? Погоди! Давай завтра поужинаем и отметим… успешное, несмотря ни на что, сотрудничество?

— Давай, — улыбнулась она.

Ужин не состоялся, события развернулись таким образом, что планы резко изменились.

11 В огонь и в воду

— Говори, говори с ними, — требовал он, ринувшись к балкону, который никогда не закрывал. — И одевайся. Быстро!

— Я вызываю милицию! — крикнула она.

— Мы и есть милиция, — отозвался Тороков, переставший биться в запертую дверь. — Серафима, откройте!

— Вы напали на меня! Вы угрожали пистолетами!

В то же время Никита обследовал балкон и место под ним, оценил расстояние. Вернувшись в номер, схватил куртку и натянул ее, после подтолкнул к балкону Серафиму, зашептав:

— Спрыгнешь с балкона, там невысоко.

— А ты?

— Я за тобой. Но меня не жди, убегай на квартиру.

— Кораблев с вами? — раздался голос за дверью. — Видите, я знаю ваши имена и фамилии, значит, из милиции.

— Заговаривает тебе зубы, — сказал Никита. — И ты болтай с ним.

Легко сказать: болтай! Чай, не светский раут, голова не варит, нужные слова не находятся при чудовищной панике.

— Кораблева здесь нет, он уехал! — крикнула она, прихватывая сумку. — Если вы из милиции, почему мне угрожали пистолетами как преступнице?