Тёмное прошлое. Пальмовый дневник каракала полиции

– Какая разница, Геп, я говорю сейчас не о том, сосредоточься на важном! Я говорю, что мы неверно истолковали его слова. Ведь я была так уверена, что профессионализм для Барсукота важнее личных переживаний!.. Ты помнишь, Попка отправил через Слона сообщение про нашу с тобой помолвку, поставив в адресаты всех зверей Земной Доски?

– Конечно, помню. Такое хорошее сообщение!..

– Ужасное сообщение! Оно дошло до Барсукота! И он в своём сообщении дал понять, что он не дурак помогать нам в расследовании после того, как узнал про нас «правду».

21:30

Из «Мышиной возни» я иду прямиком к дому Попки. Гиги и Виви дремлют под пальмой, свернувшись в один клубок, а крепкая верёвочка-лиана тянется от ошейника Гиги вверх, в гнездо попугая. Я ловко и бесшумно взбираюсь по стволу пальмы и усаживаюсь на ветке рядом с гнездом, в котором невинным сном птенчика спит журналист, испоганивший мою личную жизнь и растрезвонивший всей Земной Доске про меня и Гепа. С тихим лязгом я выщёлкиваю длинные острые когти. Мне хочется его полоснуть по наглому хохолку. Но я не должна. Я – полиции каракал. Я не имею права нападать на спящую птицу.

Я задвигаю когти обратно и просто говорю ему на древнем языке Редколесья:

– Акпоп каруд.

Ночь с 7-го на 8-й день ярбакед, в которую можно закрывать дело

22:45

От Попки я снова отправилась к жерлу потухшего вулкана Суронго – взглянуть, как дела у старины Хэма. Я поручила ему провести экспертизу почерка, которым сделана надпись на стене пещеры: «За каждого суслика встанет целая армия». И ещё я попросила его исследовать отпечатки зубов, хотя Прайд счёл это излишним.

Когда я спустилась в вулкан, эксперт Хэм старательно облизывал стену пещеры справа от слова «армия». Я сразу сделала стойку:

– Ты нашёл тут не только надпись, а что-то ещё?

Хэм не слишком спешил с ответом, зато мой собственный голос многократно вернулся ко мне озабоченным эхом:

– …не только надпись, а что-то ещё?.. только надпись, а что-то ещё?.. надпись, а что-то ещё?.. что-то ещё?.. то ещё?.. ещё?.. о?..

Наконец Хэм отлепил язык от стены:

– Конечно, тут не только надпись, а что-то ещё. Это же застывшая лава. В ней содержится диоксид кремния, оксиды алюминия, железо, магний и другие металлы.

– …магний и другие металлы… другие металлы… металлы… аллы… ы… – поддакнуло эхо.

Я навострила уши:

– Какое отношение эти металлы имеют к делу?

– Никакого. Просто я закончил обе экспертизы и решил немного позаботиться о себе. Металлы – не только вкусно, но и полезно.

Он с таким энтузиазмом и чавканьем присосался языком к серой лаве, что мне стало ясно: как минимум одна экспертиза оказалась результативной, и Хэм по этому поводу в приподнятом настроении.

– Что по почерку? Ты нашёл совпадение?

На полу пещеры были разложены три слегка обслюнявленных письменных документа с образцами почерков:

– добровольное признание суриката Рики;

– письмо его жены Безвольной Лапки к детёнышам, которое я взяла из их норы;

– заявление на имя «глубокоуважаемых львов» от корреспондента Попки, в котором он «убедительно просит» освободить гиеновидных псов Гиги и Виви от охотничьей службы в Дикой Лесостепи, чтобы они могли и дальше его охранять, поскольку он, попугай, «вносит бесценный вклад в развитие и процветание Дальнего Редколесья» и его «безвременная гибель станет для Редколесья невосполнимой утратой».

– Да, есть совпадение, – эксперт вытянул язык как указку.

Кончик указки миновал образец почерка Рики, на пару секунд завис над заявлением попугая, плавно переместился вправо и уверенно застыл над словами «Дорогие мои детёныши!».

– Надпись на стене сделана тем же почерком, что и эта записка.

Лапка. Понятно. В том, что Рики к надписи про сусликов непричастен, я и без экспертизы была уверена. Но вот про попугая снова подумала хуже, чем он заслуживал. Даже специально заставила его накорябать это дурацкое заявление, чтобы получить образец. Думала, вдруг это он написал на застывшей лаве, чтобы в его фантазию про армию сусликов все поверили.

Или это всё-таки не фантазия?

– Я также провёл сравнительную экспертизу отпечатков зубов, – энергично вращая глазами, заявил эксперт Хэм. – И тоже получил совпадение.

23:30

Я сижу в темноте полицейского участка и, освещая стопку пальмовых листьев глазами, выцарапываю на верхнем листе тонким когтем: «Дело № 1. Заключение каракала полиции: как всё было». В Львином Прайде меня не приняли. Отказались даже слушать про новые обстоятельства: «Предоставишь всё в письменном виде завтра».

Завтра дело должно быть передано в архив. Я надеюсь, завтра Рики ещё будет жив и мне удастся его спасти: казнь такого некрупного и увёртливого животного в Страшной Яме – дело небыстрое; я однажды видела, как приговорённая к Яме песчанка продержалась целых три дня.