Тёмное прошлое. Пальмовый дневник каракала полиции

– Экспертиза-шмэкспертиза! – огрызается Лёвыч.

Царь молчит.

– Я прошу уважаемых львов остановить казнь, – вежливо говорю я, и кисти у меня на ушах встают дыбом от моих собственных слов: я никого из Львиного Прайда больше не уважаю, даже Царя. Безвольное, слепо следующее советам советника животное!.. – Уважаемые львы, позвольте мне допросить Пальмового Вора. Я также готова предоставить результаты экспертизы и свидетельские показания, доказывающие, что Рики не виноват. Казнь суриката Рики несправедлива!

– К чему это всё? – недоумевает царица. – Он, скорее всего, уже под песком, этот ваш сурикат. Его же со вчерашнего вечера зарывают.

– Зарывание в Страшной Яме – долгая казнь, – возражаю я. – И чем меньше по размеру приговорённый, тем дольше он способен лавировать и выныривать из верхнего слоя песка наружу. Есть шанс, что сурикат ещё жив. Но каждая секунда сейчас на счету. Пожалуйста! Отмените несправедливую казнь. Позвольте мне отправить гепарда Гепа на площадь. Он бегает очень быстро. Он будет у ямы через минуту.

– Львиный Прайд не отменяет своих решений, – мрачно говорит Лёвыч. – Львиный Прайд всегда прав. Пересматривать решения – это потеря морды. Хотя, конечно, кто я такой, чтоб решать.

– Вот именно, – подмурлыкивает ему Лея. – Мы не можем позориться перед стадом из-за какого-то там суриката. Кого вообще волнует жизнь суриката? Хотя, конечно, кто я такая, чтобы решать.

Царь молчит.

Сурикаты, запелёнутые для отправки на охоту в Дикую Лесостепь, приглушённо попискивая, покорно болтаются в клювах у аистов. Кого волнует их жизнь?

Похоже, только меня.

Я отворачиваюсь от львов, от сурикатов, от аистов, от гепарда Гепа, от Китоглава. Я отхожу на обочину взлётной поляны и сажусь лицом к каменистым скалам. Мне нравятся камни. Камни лучше, чем звери. Они играют по правилам. Они предсказуемы. Я точно знаю, как ходить по камням, чтобы не разбиться. Камни не трусят, не ведут себя подло, не стремятся к власти, не лицемерят. Их не волнует вообще ничья жизнь, но, если лечь на нагретый солнцем валун, он поделится с тобой теплом, а не сбросит в пропасть.

– Меня волнует жизнь суриката, – слышу я вдруг голос Царя. – И я приказываю остановить его казнь.

– Это недопустимо! – возмущается Лёвыч. – Хотя, конечно, кто я такой, чтоб решать.

– Вот именно, кто ты такой, чтоб решать, – огрызается Царь.

– Как это кто я? Я – твой советник! Ты не можешь просто взять и отменить казнь. Ты потеряешь уважение стада!

– Я потеряю уважение стада, если буду несправедлив.

– Ты потеряешь уважение прайда! – в голосе Лёвыча слышатся угрожающие рычащие нотки.

– Я потеряю уважение прайда, если буду послушно следовать советам советника, а не собственным решениям. Я высочайше приказываю остановить казнь, если это ещё возможно. Распеленайте гепарда, пусть он срочно бежит на площадь. А ты, полиции каракал, кончай сидеть там с прижатыми ушами и месить пыль хвостом. Приступай к допросу подозреваемого. По-видимому, рак – фальшивококошник, фальшивые кокоши ведь вырезаны кем-то с одной клешнёй. А Безвольная Лапка, похоже, его сообщница.

– Какие агрессивные звери! – царица Лея испуганно хлопает рыжими ресницами и инстинктивно заслоняет лапой живот. – Если они сообщники, зачем она его так покусала, что у него клешня отвалилась?

– А кто их поймёт, прес-с-ступников, – шипит из-под камня, на котором сидит царица, Проводница Гадюка; она приползла провожать на охоту обоих своих сыновей, Гада и Дага. – Душ-ш-ша прес-с-ступника – тёмный лес-с-с…

– Я думаю, они не поделили свои грязные деньги! – уверенно говорит Лама со светлой мордой.

07:30

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ПАЛЬМОВОГО ВОРА

8-й день месяца ярбакед,

998 год от Созревания Божественных Плодов Манго

Записано жирафом Рыжерафом, бывшим придворным писарем Жирафов Изысканных, по просьбе каракала полиции.

Каракал полиции: Что вы делали в кокосе в мешке с провизией на борту готовящегося к отлёту «Аистиного клина»? То есть «Аистиного СЛОНа».

Пальмовый Вор: Я планировал улететь из Дальнего Редколесья.