Тёмное прошлое. Пальмовый дневник каракала полиции

Дело можно закрыть. Ясно, кто, почему и как совершил преступление. Я составила приблизительную картину случившегося. И всё же несколько пальмовых листов придётся оставить пустыми: не хватает улик, доказательств и свидетельских показаний. Я собой недовольна.

Даже ночью жара почти не спадает. Может, дело в камнях? Раскалившись на солнце, ночью они выпускают наружу это тепло…

Снова треск и постукивание по ту сторону скалистой гряды.

А что, если Попка не дурак и был прав? Что, если это не просто камни? Может быть, там действительно прячется зверь? Может быть, если я его найду, я смогу заполнить пустые пальмовые листы?

Я откладываю записи и выхожу из участка.

Я бесшумно иду на мягких лапах во тьме через каменную гряду…

Утро 8-го дня ярбакед, в которое «Аистиный СЛОН» вылетает на охоту

07:00

На взлётной поляне одних аистов грузят гранатамётами, других – спелёнутыми молодыми самцами разных размеров. Крупным самцам типа буйволов и носорогов полагается по восемь-десять аистов-перевозчиков. Львам, гепардам, страусам – по одному или по два перевозчика, в зависимости от веса самца. Лёгких маленьких сурикатов или хамелеонов навешивают на клювы аистов-перевозчиков целыми гроздьями. Старина Хэм тоже здесь: провожает на охоту обоих своих племянников.

Лев Лёвыч, Царь зверей и царица Лея со специально возведённого для них возвышения наблюдают за пеленанием, помахивая хвостами.

Над поляной нетерпеливо наматывает круги выпущенный из темницы вожак Китоглав. На обоих его крыльях красуется чёрно-белая надпись: «Аистиный СЛОН».

Гепард Геп, увидев меня, машет лапой, но строгая аистесса тут же требует, чтобы он вытянул её вдоль пятнистого тела, а голову держал прямо: его как раз пеленают. Геп вытягивается по струнке, но глаза его скошены на меня. И на того, кто рядом со мной.

Не только Геп смотрит на меня и моего компаньона. На нас все таращатся. Львы тихо, но угрожающе рычат с возвышения.

Всё потому, что я привела с собой на взлётную поляну жирафа.

– Зачем тут жираф? – топорща перья, орёт Попка. – Такой большой! Как посмел?!

Жираф Рыжераф испуганно сутулится, напрасно стараясь выглядеть меньше.

Я собираюсь ответить, зачем тут жираф, но не успеваю, потому что Гиги и Виви, телохранители попугая, вдруг начинают истошно лаять:

– Нашли! Обнар-р-ружили! Унюхали! Вот он! Взять! Хватать! Не пущать!

Они вдруг бросаются в головную часть клина, гремя медалями и волоча за собой на лиане возмущённого попугая.

– Кого они унюхали? – перешёптываются между собой провожающие. – Наверное, суслика-шпиона унюхали?

– Кого вы обнаружили? – спрашиваю я громко. – Немедленно отчитайтесь!

– Р-р-рака-отшельника! – отчитывается Гиги.

– Пальмового Вора! – подтявкивает ему Виви.

– Они нашли тушку рака!.. Которого убил Рики!.. – взволнованно переговаривается толпа.

– Нет, мы нашли не тушку!

Гиги и Виви подскакивают к ошарашенному аисту – перевозчику провизии и принимаются рыться в его мешке.

– Эй, что вы творите?! – верещит аист. – Оставьте в покое ланчи и коктейли для пассажиров!

– Мы взяли его живым! – торжествует Виви, а Гиги тем временем выуживает что-то из продуктового мешка. – Мы хорошие собаки? Мы молодцы?

Вот это поворот.

У Гиги в пасти – половина кокосовой скорлупы. За эту скорлупу держится единственной передней клешнёй рак-отшельник Пальмовый Вор. Обеими клешнями недоразвитых задних ног он сжимает вторую половинку кокоса.

– Вы очень хорошие собаки, – говорю я гиеновидным. – Вы заслужили ещё по одной медали.

Я заглядываю болтающемуся на кокосовой скорлупе Пальмовому Вору в глаза. Его глаза – как две маленьких красных ягодки на коротких высохших стебельках.

Я показываю ему удостоверение и говорю:

– Каралина, Каракал Полиции Дальнего Редколесья. Вы задержаны для допроса по делу о фальшивых кокошах.

После этого я подхожу к возвышению, на котором сидят три льва. Я смотрю на них снизу вверх:

– Остановите казнь суриката. Пальмовый Вор, как видите, жив. Значит, Рики его не убивал.

– Ну, допустим, не убивал… – лениво цедит лев Лёвыч. – Но пытался убить. Вон, клешню ему отгрыз.

– Сурикат Рики пытался вас убить? – спрашиваю я рака.

– Да, конечно, пытался! Он искусал меня! Он отгрыз мне клешню!.. – рак таращится на меня своими красными ягодками, и кисти у меня на ушах встают дыбом.

– А у меня есть неоспоримые доказательства, что Рики не отгрызал вам клешню. Следы зубов на вашей утраченной клешне принадлежат не Рики, а другому зверю…

– Конечно, это Безвольная Лапка клешню отгрызла!.. – перешёптываются провожающие своих самцов сурикатки, но под взглядом льва Лёвыча тут же замолкают и зарываются по шеи в песок.

– Опять двадцать пять за вошь кокоши! – возмущается Лёвыч. – Сколько можно?! Мы вчера об этом уже говорили! Если Рики признался, что он откусил клешню, – значит, зубы его!

Старина Хэм, услышав эти слова, становится ярко-синим, затем зелёным и наконец багровым:

– Я абсолютно точно установил, что следы зубов принадлежат не Рики, а другому сурикату, причём самке. Вы сомневаетесь в моей экспертизе, достопочтенные львы?