Темное время души

Он подвез ее, плачущую, к кондитерской, вышел из машины, открыл с ее стороны дверь и протянул руку. Она безвольно уцепилась за нее, встала на асфальт, покачиваясь на каблуках, и долго еще стояла, смотрела вслед отъезжающей машине. Потом тихо побрела в сторону дома, низко опустив голову и слепо натыкаясь на редких прохожих, провожающих удивленными взглядами странную, красиво и дорого одетую худенькую женщину, похожую на маленькую обиженную девочку, потерявшуюся в большом чужом городе.

Придя домой, Леся автоматически отыскала введенный в память мобильника Людин телефон, нажала на кнопку вызова. После первого же гудка трубка у ее уха неожиданно быстро ожила близким и веселым Людиным голосом, как будто она только и ждала ее звонка, не выпуская телефона из рук.

– Ой, Леська, привет! Как долетела-то? Все хорошо?

– Да, Люд, долетела… А ты где сейчас? Дома или на работе? Я тебя отвлекаю, наверное, да?

– Нет, не отвлекаешь. У меня сегодня выходной, я дома. Уборкой решила заняться, еще обед приготовить надо… Дел накопилось – просто невпроворот!

– Люд… А Сашу позови, а? – робко пролепетала Леся дрожащим от волнения голосом, будто просила у новой знакомой чего-то невозможного и несбыточного, чего и просить-то даже неловко!

– Ага, сейчас позову! – легко согласилась Люда. – Он у меня тоже при деле, цветы на балконе поливает! А потом заставлю его картошку чистить, нечего без дела сидеть…

Было слышно в трубке, как она простучала пятками на балкон, как, что-то ей недовольно выговаривая, брал в руки трубку Саша, как пищала Дашенька, путаясь у него под ногами…

– Здравствуй, Леся! – услышала она знакомый голос, от чего сердце подпрыгнуло и заколотилось где-то в голове, и легкий счастливый спазм сдавил на секунду горло. Хотя для особого счастья никаких причин не было – голос Саши звучал холодно и почти официально, будто он здоровался с абсолютно чужим для него человеком.

– Саш! – вдохнув с трудом воздух, отчаянно крикнула в трубку Леся. – Саша! Ты слышишь меня?

– Да слышу, слышу… Говори…

И опять это «говори» прозвучало как оплеуха. Но она уже ничего, абсолютно ничегошеньки не могла с собой поделать… С отчаянием не могла ничего поделать, которое вырывалось из нее яростным криком:

– Я не могу без тебя, Саш! Не могу! Мне так плохо без тебя, Саш! У меня жить не получается, не могу я с собой справиться! Помоги мне, пожалуйста! Ну что мне делать, скажи?

– Да чем я тебе могу помочь? – снова холодно спросил Саша. – Все, что мог, я уже сделал. Я ведь тебя просил – уходи в свой санаторий! Уходи! А ты меня не послушала. Все надо делать вовремя, Лесь. Пока коготки совсем не увязли… Я ведь тебя предупреждал, помнишь?

– Да, ты предупреждал… Я не послушала, все так, да… Но я думала, что ты… Что я…

– А не надо было думать. Я ведь все тебе хорошо объяснил, а ты не поверила. И что ты хочешь от меня теперь? Чем я тебе могу помочь?

– Но что же мне делать, Саш? Как жить-то мне?

– Я не знаю, Лесь. Я думаю, что ты справишься, и все будет хорошо. И вот что еще… Ты не звони больше, не надо. Пожалуйста! Не делай ты из меня подлеца бессердечного и окончательного! Ладно? Придумай что-нибудь…

– Что, Саш?! Что я могу придумать?

– Ну, я не знаю… Возьми себя в руки, займись чем-нибудь. Мобильник свой в окно выбрось, провод у домашнего телефона ножом перережь… Только не звони больше! Дай себе несколько дней, и ты привыкнешь! Ты справишься. Ты умная и взрослая девочка, не надо себе придумывать ничего! Иначе жизнь свою окончательно испортишь!

– Но я…

Она больше ничего не успела сказать – в трубке тут же послышались резкие и короткие гудки отбоя, словно телефон тоже был недоволен ею, словно уговаривал – отступись, Леся, не надо, возьми себя в руки!

– Доченька, что случилось? С кем ты разговаривала? Почему так кричала?

О господи, мама… Она совсем забыла, что мама у них гостит! С утра уходила куда-то вместе с Коленькой и вот вернулась так некстати…

Не зная, что сказать, Леся долго и непонимающе смотрела на стоящую в дверях спальни мать, крепко сжимая в руке мобильник, потом без сил опустилась на кровать и тихо заплакала, как будто завыла на пронзительной и высокой ноте. Мать бросилась к ней испуганно, обхватила сильными руками за плечи, прижала к себе и, покачивая ее, как ребенка, забормотала в ухо монотонно-успокаивающе:

– Ну что ты, доченька… Не надо, не плачь! Всякое бывает. Ты думаешь, я не вижу, что ли, что с тобой происходит, милая? Я все вижу, я ж мать…

– Да что ты можешь видеть, мам… О чем ты…

– Вижу, вижу! Ты влюбилась там, что ли? Правильно я угадала, да?

Леся только кивнула молча, не в силах сопротивляться маминой догадке. И потом слушала так же молча, что она ей говорит…

– Ну, влюбилась, подумаешь! Да с кем не бывает, что ты? Не ты первая, не ты последняя, кто с курорта в себе такое страдание до дома везет… Подумаешь, делов-то! Кто ж на этих югах не влюблялся-то… И со мной такое было, когда я без папы, с маленькой с тобой ездила! Помнишь дядю Володю, который везде с нами ходил?

– Нет, не помню…