Темногорье

В видении Глеб парил. И стихи почти пришли, как вдруг он осознал, что крыльев на самом деле нет, и грохнулся на пол. Тут же пробудился от боли в спине и долго лежал без сна. В голову лезло прошлое. Как-то они с Лисом зашли в супермаркет и Глеб увидел надпись: "Нами управляет Бог, только Бог и никто, кроме Бога". Указал Лису, тот пожал плечами: ничего особенного.

Глеб и сам не понимал, почему зацепился за эту табличку. Ну, в принципе, логично, если взять за аксиому, что всё создал Бог. Он почти забыл про это, когда дошел второй смысл фразы, и стало не по себе. Получалось, что всё происходящее — дело рук Творца, и именно ему за всё и отвечать: за чужие ошибки и преступления. Нет, так, конечно, жить легче: мол, не я виноват. Всего лишь выполняю замысел могущественного существа. Будто мало людям других оправданий. Еще и Бога приплели.

И в собственной бескрылости винить некого. Сам сглупил, пошел на поводу эмоций. Считал, что поступил круто, а они — они потом поплачут и пожалеют. А что вышло?! Ничего, но понял это слишком поздно. Только себя наказал, а другим и дела нет.

Лишь Лис… Увидев друга, Глеб осознал, что натворил. Тот смотрел так, словно Глеб надругался над святыней. Или убил малышей из детского садика. И теперь вариться Глебу в огненных котлах в девятом кругу ада. Или седьмом? Не проверить.

Лис опустился на корточки возле стены, сжал голову руками и молчал. Его крылья смешно топорщились. И тогда-то Глеб почувствовал страшную пустоту в груди. Он сел на пол рядом и запрокинул голову. По потолку протянулась трещина, и Глеб провалился в нее. Словно его жизнь раскололась на две неравноценные части: до и после. И в этом после существовать невыносимо.

А потом Лис ушел, так и не проронив ни слова. И Глеб его не винил — он бы и сам на месте друга не знал, что сказать. И нужно ли что-либо говорить. Лис остался в прежней жизни, а Глеб… Он не знал, что с ним будет. И будет ли. А пока хотелось одного: чтобы ничего этого не было.

В памяти возникли стихи, не его — забытого поэта. Они точно ложились на настроение, добавляя вкус выдержанной горечи. Казалось, что автор стихов тоже был на месте Глеба: потерянный и лишенный всего. Иначе откуда бы он всё это знал?

И на что мне язык, умевший слова
Ощущать, как плодовый сок?
И на что мне глаза, которым дано
Удивляться каждой звезде?
И на что мне божественный слух совы,
Различающий крови звон?
И на что мне сердце, стучащее в лад
Шагам и стихам моим?![12]

Глеб начал собирать вещи. Каждое движение отдавалось болью, таблетки почти не помогали. Но надо уезжать — в школе оставаться нельзя. Глеб смахнул бритвенные принадлежности, запихал в рюкзак шмотки, добавил нож. Ну и еды в дорогу. И прочее по мелочи. А потом устало сел на кровать. Куда ехать, он не знал.

К родителям? Глеб представил, какие у них будут лица. Ни мать, ни отец до сих пор ни о чем не догадываются. Поэтому поступок сына для них станет потрясением. Нет, к ним он точно не отправится. Не готов. А куда же тогда?

Глеб проверил кошелек: деньги пока есть. Да и родители скоро переведут на карту. Так что на первое время хватит. Отправится в ближайший городок, снимет комнату и будет думать, что делать дальше. А пока поплывет по течению.

На автостанции Глеб ткнул в первое попавшееся название. Городок в часе езды от школы. Глеб как-то мотался туда вместе с Лисом, ничего особенного. Но пока сойдет. Не до выбора: кружилась голова, да и знобило. Глеб надеялся, что это не заражение крови. Читал об этом как-то. Только этого не хватало! Надо будет обратиться к врачу, пусть шрамы проверит.

До посадки оставалось полчаса, вокруг суетился народ. Сумки, тележки, спешащие люди. На лавочке по соседству семья ела курицу, чуть поодаль двое мужчин распивали пиво. Глеба затошнило от запахов. Он встал и вышел на улицу. Немного полегчало, на лбу выступила испарина. Глеб вытер пот: что-то нехорошо. Похоже, что заболевает. Может, всё же простудился? Но чтобы проверить, нужно добраться до поликлиники. И чем скорее, тем лучше.

Объявили его рейс. Глеб занял место у окна. По стеклу скользнула капля, за ней — вторая. Дождь! Только этого не хватало — зонт с собой он не захватил. И в тот момент, когда на улице ливануло, Глебу показалось, что он видит Аврору. Он вскочил, чтобы бежать к ней. Толстый сосед недовольно покосился, пропуская, и в этот момент автобус тронулся. Глеб замер: что делать? Выходить или остаться?

— Ну? — поинтересовался сосед, и Глеб сел обратно.