Темнота (Народные суеверия)

В материной юбке и шубейке, в ее платке и со шваброй в руках Митька вышел из комнаты под лестницей и направился в зал. Зал был освещен и пуст, — повидимому в театре уже никого не было. У Митьки замирало сердце от страха. Но он храбро подмел верхние ярусы, обойдя одну только ложу, ту самую, где стоял прожектор. У Митьки дрожали колени, но он сделал усилие и, держа перед собой швабру, дошел до оркестра. Из оркестра вела в зрительный зал небольшая дверь. У этой двери и появился тогда его матери чорт. Митька вздохнул и принялся подметать в проходах между стульями. Как он ни тянул, работа скоро была окончена. Приходилось гасить свет. Выключатели помещались у бокового входа. Но вход этот был уже закрыт, и Митьке придется, чтобы выйти из зала, пройти в полной темноте через весь театр до главного входа.

«Страшно. Не оставить ли эту затею? Не позвать ли швейцара? А вдруг появится чорт и убьет его, Митьку? Лучше позвать швейцара, чтобы он погасил свет, а самому уехать с матерью в деревню… Нет. Оставить театр, школу, отряд? Никогда!» — Митька посмотрел на ложу, где поблескивало стекло прожектора, и почувствовал прилив храбрости. Решительным шагом он подошел к выключателю и повернул его. Стало темно. Затем, подражая матери, охая и вздыхая, Митька зашлепал по проходу.

Вдруг слабый свет разлился по залу. Свет шел от оркестра. В этом не могло быть сомнения. Митька обернулся очень быстро и вдруг увидел чорта,

Чорт входил из бокового входа. На нем было длинное белое платье с вуалью. На лбу торчали черные большие рога. В руках чорт держал зажженную свечу. Чорт медленно подвигался к Митьке, и Митька остолбенел от страха. И вдруг он посмотрел на свечу. Это была толстая свеча, красная с позолотой, точь в точь такая, как рассказывала мать. Тогда Митька вскрикнул, схватил швабру наперевес и, бросившись навстречу чорту, изо всех сил толкнул его шваброй в грудь. Чорт дико закричал и упал на пол. Свеча покатилась и погасла. В ту же секунду в прожекторской будке зажегся яркий луч света. Луч этот пошарил по зале и лег ярким кругом на то место, откуда вышел чорт. Он осветил чорта. Чорт лежал на полу, а Митька сидел у чорта на животе и изо всех сил тузил его кулаками. Чорт отбивался и кричал пронзительным голосом.

— Ну, — сказал монтер, который прятался в прожектерской ложе, — ты, Паня, посмотри за лампой, а я сбегаю Митьке на подмогу.

Когда монтер подбежал к чорту, Митька уже успел сорвать с него вуаль и рога. Под вуалью и рогами оказалось лицо тетки Марьи, уборщицы — жены швейцара. Митька до того рассвирепел, что монтеру с трудом удалось оторвать его от Марьи.

Марья была вне себя от злобы и боли. Удар шваброй, повидимому, был удачным, а Митькины кулаки тоже показались ей не особенно вкусными. Она не переставала дико визжать, даже когда монтер оторвал Митьку.

— Чорт! Чорт! — визжала она. — Чорт, мальчишка!

— Ну, — сказал монтер, — что же теперь,? Милицию, что ли, звать? За такие дела — в тюрьму.

— Ой, ой! — закричала Марья. — Не надо милиции. Я пошутила.

— Митя, — строго сказал монтер, — сбегай к товарищу Дмитриеву на квартиру. Скажи — чорта обнаружили.

Но Митька уже был у дверей. По дороге он толкнулся было в комнату под лестницей, но его мать так напугалась, услышав Марьины крики, что закрыла дверь на крючок и не захотела впустить Митьку.

— Мама! Я чорта поймал! Открой! — кричал Митька, но мать не открывала, и Митька отправился к режиссеру. Пришел режиссер. Только когда он появился, вылез из своей комнаты швейцар. Он, видно, не хотел вмешиваться в эту историю.

— Вы, значит, чорта изображали? — строго сказал режиссер Марье. — А где костюмы взяли?

Марья молчала..

— Да где? В шкапу! — крикнул Митька — У нее ведь ключи-то были. Она там все и подобрала.

— Для чего вы все это делали? — спросил режиссер. Марья продолжала молчать.

— Говорить не хотите? — сказал режиссер. — Ну ладно, в милицию идем.

Тут вмешался швейцар.

— Проси прощенья, дура! — закричал он, — И вы, товарищ Дмитриев, простите нас; и ты, мальчик, прости. Попугать мы вас хотели — тебя с мамашей. Чтобы вы с квартиры-то уехали. Уж очень моей Марье ваша комната-то нравилась. Это все она придумала. Мы, говорит, эту богомолку-то выкурим. Это про Федосею-то. А я ее и послушался. Простите меня, дурака.

— Хорошо, — сказал режиссер. — Поговорим об этом завтра. А ты, мальчик, молодец. Как это ты догадался, кто чорт?

— Да я по свечке, товарищ Дмитриев, — гордо заявил Митька. Он поднял с полу толстую красную свечу с позолотой и показал ее режиссеру.

— Эта свеча у нее на полке валялась, на кухне. Я сразу эту свечу и узнал. Вот, думаю, кто у нас чорт.

— Ловко, — одобрил режиссер. — Ты, я вижу, настоящий сыщик.

— Я не сыщик, — ответил Митя. — Я пионер. А пионеры никаких чертей не боятся.

Монтер и Паня ночевали в ту ночь у Митьки. Федосья, наконец, согласилась отпереть им дверь и выслушать рассказ о том, как Митька поймал чорта. Когда же она узнала, что чортом была Марья, то так рассердилась, что хотела итти бить ее шваброй.

— Видишь, мама, — сказал Митька, — настоящих чертей нет. Я же говорил тебе, что это все обман…