Темнота (Народные суеверия)

Засмеялась Марья:

— Вот те и домовой.

— Врет он, — отвернулся Петька. Жалко ему было со страхом с своим расставаться, да еще вспомнил, как мужики над агрономом смеялись. — Он, мамка, соху не знает, как держать.

Усмехнулся агроном:

— А ты будь мальчиком умным. Мне не веришь, так пойди-ка сам на ночь в конюшню, да и погляди: домовой будет али ласка? По-моему или нет?

— И пойду!

— Ну и сходи. Так лучше будет.

Задумался Петька, сел на крылечке рядом с агрономом, сказал сердито:

— Дядя Василий, чай, не маленький. А это он мне про домового-то говорил:.

— Не маленький, а чего не знает, того и не знает, — засмеялся агроном, — в таких делах надо знающим людям верить.

Осмелел от смеху Петька, буркнул:

— А ты знаешь?

— Знаю.

Погладил агроном Петьку по голове, усмехнулся, ушел с Марьей огород смотреть.

До ночи еще далеко было. Прогнали коров, за ними вслед овцы подняли по дороге тучами седую пыль. Постоял за воротами Петька, посидел на скамеечке, крикнул овечьему пастуху:

— А у нас домовой!

Кривой пастух щелкнул кнутом для Петькиного удовольствия без всякой надобности, подошел поближе, спросил:

— Гриву путал?

— Стра-а-сть…

— У Коршуновых тоже намедни был.

— Ну?

— Верно. — Он крикнул на застрявшую у дороги овцу, щелкнул бичом и уходя: — А у Сапоговых за речкой две овцы околели сразу.

— С чего?

— Ужа убили. Нечаянно старик вилами проткнул в навозе. Ежели ужа убьешь — всегда несчастье.

Пастух покосил зрячим глазом на улицу и побежал догонять стадо.

Петька вздохнул. Солнце село как-то вдруг. От церкви на село упали длинные холодные тени. Смеркалось быстро, становилось холодно и влажно. От сумерек, вечерней свежести и Пастуховых слов стало страшно. Петька поджал под себя босые ноги, поглядел под скамейку. Подумал было в избу пойти — и в избе было страшно — отовсюду напасть: и ужи и домовые — все стараются напакостить мужику.

Из соседней калитки выскочил вдруг рыжий мальчишка, помчался по улице мимо; Петька с тоскою остановил его:

— Ты куда?

— Тятька мамку избил. Меня хотел прибить, а я убежал:.

— Пьяный? — спросил Петька равнодушно.

— Страсть! Шерсть пропил. Валенки хотел взять, а мамка не дала. Всю в кровь избил.

— Эх, ты! — сжал Петька вдруг кулаки. — Эх, ты. Я бы его!

— Чего?

— Связал бы его. А самогон бы на пол вылил…

Мальчонка оглянулся на скрипнувшую калитку и исчез вмиг. Петька посмотрел сурово, и вдруг все страхи исчезли. От сжатых кулаков, от осевшей овечьей пыли стало теплее. Петька спустил ноги со скамейки, поболтал ими, задумался: дядя Василий тоже часто пьяный ходит — неужто он больше агронома знает?

«А про ужа надо спросить», — неожиданно подумал Петька.

Мать вернулась поздно, вышла искать Петьку. Петька уцепился за агронома, спросил про ужа. Агроном рассердился, сказал:

— Сами себе на шею навьючиваете вы страхи и глупости, вместо того чтобы дело делать да учиться. Ну и темный народ…

Петька вздохнул. У агронома рука была жесткая, теплая, сильная. Петька держался за нее, и себя почуял таким же сильным. Через двор с агрономом он шел совсем весело и в открытую конюшню посмотрел без страха: Серый глядел в дверь и ласково ржал.

Вошли в избу, принесла Марья молока кринку, стали ужинать, говорить про хозяйство. Агроном сказал, серьезно:

— Вот что, Марья, хозяйство твое маленькое; самое подходящее дело к такому хозяйству — лен разводить. Выгоднее его для маленьких хозяйств ничего не придумаешь. Лен тебя сразу на ноги поставит. До войны у нас его сеяли до миллиона гектаров, а теперь упало это дело. Спрос же на него огромный. Сей лен.

Задумалась Марья — с первого же слова и ей приходится перечить агроному. Промолчать тоже нельзя; потупилась, сказала:

— Слыхала я про лен. Сеяли у нас его мужики, да ведь, знаем, что его раз посеять, а после землю бросить. Весь сок он из нее выпьет. По нови да облогам его сеять, а у меня где новь? Не выйдет дело это.

Слушал Петька, думал о своем — да и вон из избы. И страшно и ноги дрожат, а дознаться хочется. Схватил полушубок, притворил дверь и помчался в конюшню.

Агроном выслушал Марью, ответил спокойно:

— Вижу, хозяюшка, мало ты мне еще веришь. А мне приятно и это: на разум берешь, а не на веру. И правильно. Ну так вот что: верно ты про лен знаешь, только не все еще знаешь. Надо умеючи хозяйство со льном вести. Лен надо чередовать с клевером. Про клевер слыхала?

— Слыхала. Муж покойный сеял.

— Ну вот. Лен без клевера — разоритель. А если его по клеверищу сеять, так вот что получается…

Поискал агроном в чемоданчике книжку, вынул, полистовал, прочитал:

— «На обыкновенном яровом поле с гектара получается от трех до шести центнеров волокна, а если сеять по клеверищу — получается от четырех с половиной до семи с половиной. Да еще центнеров шесть семян, стало быть масло и жмыхи для скотины». Не бойся, все это проверено, испробовано.

Выслушала Марья молча, спорить больше не стала:

— Ну, быть по-твоему, батюшка. Вижу, что больше нас знаешь. Буду делать, как приказываешь. Попробуем с сынком, — она оглянулась и всплеснула руками, — да куда же постреленок исчез?

Агроном догадался: