Темнота в солнечный день

За все плачу,
а сам не пью.
То хохочу,
то слезы лью.
Твердят друзья, что сошел с колеи.
А я все время пьян, да, я пьян от любви.
От белых скал прибрежных, что в солнечный день
ее укрыли в тень…

Теплую компанию они покинули где-то через полчасика: Юлька засобиралась домой, иначе могло от родителей попасть, да и ее друзья-подружки тоже явно задумались о том же.

По дороге к ее дому Юлька выглядела гораздо оживленнее и веселее, хотя и до того ни о чем не печалилась. Это, конечно, не от вина – сколько там она выпила, причем определенно не в первый раз? Митя эти нюансики просекал прекрасно: когда был в Юлькиных годах, у них наблюдалось примерно то же самое: девчонка, которая ходила не с ровесником, а с парнем постарше и посолиднее – вот его взять, – в глазах подруг стоит на ступенечку выше на некоей лестнице. Были эти лестницы, есть и будут, надо полагать. Митя особенно не обольщался и понимал, что сам стоит на ступенечку выше Юлькиной компании – ну, может, на две, но никак не выше. Были и другие, постарше его и поденежнее, катавшие своих девочек уже на машинах и водившие в лучший аюканский ресторан (один из двух в городе). Митина кодла их видела издали, от случая к случаю, и никогда с ними не пересекалась – как они сами никогда не пересекались с такими вот шманками. Рассказывали о них уйму завлекательного, восхищенно, завистливо. Правда, Митя подозревал, что добрая половина рассказанного была чистейшими байками – как половина круживших о них тех же восхищенных и завистливых рассказов шманков.

Планы на завершение сегодняшнего свидания у него с самого начала имелись – никак не скажешь, что такие уж развратные, где-то даже и безобидные, просто-напросто учитывавшие Юлькины года, как с одной, так и с другой стороны. Кое о чем насчет нее и думать нечего, зато кое о чем другом – вполне позволительно…

Тем более что на пути у них имелось крайне подходящее местечко, знакомое ему опять-таки по почтарскому опыту: задний двор небольшого детского садика с полудюжиной деревьев, отцветшими к этому времени клумбами, качелями и, главное, небольшой беседкой. И тут ночного сторожа не имелось в это время года, он появлялся с холодами, чтобы к утру натопить обе печки. И калиточка имелась, выходившая на улицу, по которой они шли, на замок никогда не запиравшаяся.

Судьба сегодня точно его наполеоновским планам благоприятствовала: когда они оказались у штакетного забора детсадика, Юлька приостановилась, заглянула во двор и сообщила:

– А я в этот детсад ходила. Страшно давно.

Ага, восемь лет назад, быстренько произвел Митя в уме несложные арифметические подсчеты. Ну что ж, для нее действительно давно, полжизни.

– И в той беседочке сидела?

– Ага.

– Пойдем, посмотрим ради интереса? Поностальгируешь. Время в запасе есть?

Юлька взглянула на свои дешевенькие часики:

– Есть вообще-то…

– Тогда пошли?

Она не стала ни отнекиваться, ни жеманиться, спокойно сказала:

– Пошли.

Митя (иногда приезжавший с телеграммами и в это заведение и попадавший сюда через калитку – так было ближе, и мотоцикл тут оставлять удобнее, чем у ворот) опустил руку на калитку, вмиг открыл щеколду, и они вошли. Юлька негромко рассмеялась:

– Вот с этих самых качелей я однажды навернулась. Совсем маленькая была. Хорошо, головой не стукнулась.

В детский сад Митя не ходил – он на миусском левобережье имелся один-единственный, всех малышей не вмещал, и те, у кого были бабушки, сопливое детство провопили дома, вольными пташками. Бабушка у него была. Однако в пионерском лагере у них были точно такие же качели, может быть, в одно время и смастеренные: толстая доска на железном штыре меж двух деревянных подставок. Невысокие качели, именно оттого, чтобы детвора, шлепнувшись, серьезно не побилась.

– А чем стукнулась? – спросил он, играя голосом.

– Ну… Раз не головой, значит, наоборот. Я совсем маленькая была…

– Понятно…

Вошли в беседку – там было совсем темно. Фонарь в садике имелся один-единственный, и то у ворот. Юлька облегченно вздохнула:

– Никого… Тут частенько старшеклассники сидят, примерно в это время приходят…

– Зачем? – спросил Митя тоном наивного простачка.

– Ну, ты сам пронимаешь…

– Ага, – сказал Митя. – И сама, наверно, по темноте сюда с кем-нибудь ходила?

– Митя! – фыркнула она возмущенно. – Ни с кем я сюда не ходила, я вообще ни с кем еще почти не ходила… ну так, в кино пару раз… Честное слово!

– Я тебе, конечно, верю, разве могут быть сомненья… – негромко пропел Митя начало песенки из недавнего фантастического фильма.

– Нет, правда! Почти ни с кем.

– Да верю, Джульетта, верю…