Темнотропье

- Я берусь – кивнул я – Берусь. Хорошо… хорошо… я приготовлю особое зелье, напишу особые слова. Там нельзя использовать свет! Только в полной тьме – что так тебе люба – должен ты будешь красться по коридорам. Я буду говорить очень медленно, буду часто повторять. А ты запоминай! Единственная ошибка приведет к твоей смерти! И да – я знаю, что ты чужестранец и так уж сильно боишься смерти. Ведаю об этом. Вот только знаю я и то, что после смерти возрождаетесь вы на особых резных плитах расположенных в разных местах. И потому бойся! – плита возрождения ближайшая к почивальне слуг Аньрулла находится прямо внутри нее! И если ты умрешь внутри почивальни – ты окажешься на ней! И так будет раз за разом! Раз за разом!

- Ого…

- Да! Это страшное поручение… и потому запоминай!

Вы получили задание «Спящая смерть».

Прокрасться по смертельно опасным чертогам спящих мертвым сном слуг Аньрулла и…

Через четверть часа я стремительной тенью летел по знакомым коридорам, то и дело сверяясь с картой. Я возвращался к заполненным чернильной тьмой коридорам с покачивающимися на штырях мертвецами.

Мне предстояло сыграть в прятки с самой смертью. И что я ощущал? О… я купался в океане азарта, а через меня перекатывали волны цифрового адреналина. Кажется, именно сейчас мне доведется испробовать на полную мощность все свои умения, присовокупив к ним приобретенный опыт одиночки тихушника. Я не испытывал ни малейших колебаний. С той же решимостью, с которой я уходил недавно от чертогов спящих слуг Аньрулла, я возвращался сейчас обратно. На моем плече притих слим, задумчиво подергиваясь, когда на него падали с потолка тяжелые капли воды. Видимо морально готовился к очередной нашей сомнительной с какой стороны не глянь авантюре.

***

Вновь оказавшись на страшном пороге, я, держа перед собой дрожащий на затхлом сквозняке лист бумаги, негромко, но отчетливо прочел несколько десятков незнакомых и довольно трудных для проговаривания слов. Чуть язык не сломал. Это не было заклинание. Скорее заговор. Или уговаривание. Я словно бы обращался к чему-то невидимому и неосязаемому, но грозному, обитающему в этих коридорах и только и ждущего, когда какой-нибудь дурак решится переступить черту между жизнью и смертью…

И с гордостью рад заявить – такой дурак нашелся. Произнеся необходимые слова, я, не давая себе времени на раздумья, прыгнул вперед и легко преодолел двухметровое расстояние до противоположной стены. И словно криволапая муха «прилип» прямо к страшному скелету. Наши лица оказались на расстоянии считанных сантиметров. Я попытался заглянуть под капюшон, но не увидел ничего кроме мрачной угрожающей темноты. Ну и ладно… хотя если бы он сейчас дернулся, я бы, наверное, помер от цифрового инфаркта. Или с тоненьким писком умчался бы прочь.

«Цепка» работала как надо. И это позволило мне полностью избежать касания с полом, насчет которого Крутован упомянул особо и предложил, коли я хочу остаться в живых, внимательно смотреть куда ступаю. И я предпочел взять за основную магистраль стену, сомневаясь, что смогу вовремя обнаружить скрытую ловушку.

Осторожно вытянув ногу, я нащупал крохотный выступ, деактивировал заклинание в правой и тут же врубил его в правой руке, повиснув над следующим участок стены. Так и пошло дальше. Я продвигался с предельной осторожностью и, ненадолго зависая на том или ином месте, внимательно осматривался. Тут очень темно, но я прекрасно все вижу, различаю даже краски. Почти полноценное зрение. И все благодаря тому зелью, что я нашел в первой вскрытой мною каморке. Крутован дал мне рецепт похожего зрения, но пришлось бы шариться повсюду в поисках ингредиентов, и я предпочел воспользоваться уже имеющимся. Запас времени ограничен…

Подо мной медленно проплывал кладбищенский ужас. Гробы… темное дерево, неплотно прикрытые крышки, нервирующие темные щели, странный шорох доносящийся отовсюду. Тихо колеблющаяся в щелях гробов пыльная паутина – кажется, что там кто-то дышит. И странное ощущение между лопатками. За мной наблюдают… или мне уже мнится. Я дрожу в напряжении, боясь упасть прямо на гробы и свалить их на пол с грохотом предвещающим начало бойни. Я избегаю ступать на гробы даже носком сапога. Даже если стена совершенно гладкая и некуда больше двигаться, я предпочитаю перепрыгнуть вновь коридор и повиснуть на другой стене. Прыгать приходится часто – там и сям висят наколотые на штыри мертвецы прикрывшие истлевшие веки. Их челюсти безвольно разжаты, в глотках все та же паутина. Им плевать на торчащие из груди штыри, они тихо покачиваются на них, убаюкивая сами себя. Их ноги маятником отсчитывают почти замершее здесь время. Порой я проползаю между ними и стеной, почти касаясь иссохшей мертвой плоти.