Темнотвари

Пещеру в скале также можно называть гротом… Так обычно называют небольшие пещерки, и таким образом, исландское слово имеет то же значение, что и латинское grotto, что как раз и означает «маленькая пещера», и grotto – как раз тот корень слова, который в южных краях используется в слове, обозначающем определённый вид иллюстраций – гротески… В библиотеке Оле Ворма я видел такие картинки… Там они украшали титульные листы больших научных трудов, помещались на полях, на заставках в начале главы или между её частями… Вот так мыслят современные печатники, точно так же, как наши старинные исландские писцы, вплетавшие в виньетки и расписные окантовки своих пергаментных манускриптов то чудо-китов, то химер… Тут человеколось, там женщина с птичьими ногами, трёхглавая лисица… Писцы, сами будучи завзятыми книжниками, лучше всех понимали, что такие диковинные мелочи – это давно желанные места отдыха, приглашающие глаза читателя перевести дух в своём однообразном лазании вниз по лестницам страниц, слова за словом, слева направо, со строчки на строчку… И приглашающие разум отдохнуть от темы книги… Если смотреть на текущий лавовый поток, если смотреть на клубящийся пар, на большую воду, на ниву, волнующуюся под ветром, то глаза и разум не найдут покоя, пока не поймают в этом волнении понятные видимые образы… Но хотя такие фигуры никогда не стоят неподвижно, никогда не отграничены чётко, никогда не целостны, никогда не те же самые, – человек может уловить их в свой разум, моргнув глазами… Тогда время перестаёт непрерывно течь, как река, и становится чередой отдельных мгновений, которые, разумеется, сменяют друг друга быстро, но при этом у каждого свой фасон… И «гротески» как раз похожи на таким мгновенные картины, которые я подобным образом сам часто видел в дыму, лишайниках или тучах… Тогда художник как будто проецирует видение с поверхности своих глаз на лист, не думая, правдоподобно ли оно и верно ли с научной точки зрения… То, что рисовальщик увидел своими глазами и выдумал разумом, вмиг становится частью видимого мира для нас, остальных… О, эти картины!.. О, эти тысячи невозможных сущностей и переплетённых химер, даровавших мне свежие силы, пока я корпел над фолиантами в «Museum Wormianum»… Ты вечно не мог понять, где это существо начинается, а где кончается… Задние ноги козы при детальном рассмотрении могли оказаться началом цветочного стебля… На этом стебле росли не листья, а страусовы перья, а его вершину увенчивало соцветие бабочкиных крыльев… И неясно было, из чего тело козы: плоти, камня или плодовой мякоти… И хотя тебе казалось, будто ты ясно видишь, что нижняя часть её тела из мрамора, то столь же ясно было, что в этом мраморе течёт кровь… А была ли эта кровь красная и горячая, или же зелёная и холодная? Всё произрастает одно из другого, и природа как будто постоянно одумывается, останавливается, придумывает новое или на ходу меняет мнение: из переносицы мальчика развёртывается синее птичье крыло, но на самом его кончике перья уже превращаются в ярко-зелёные капустные листы, а с краёв капает пена… Кошка сидит на хвосте, который у неё вместо задних лап, от бёдер расширяется и загибается вперёд и вверх, под грудь, в бесчисленном количестве сочленений, подобно хвосту омара, а мордочка кошки составлена из грозди ягод, на шее у неё ошейник с драгоценными самоцветами… И ты задаёшься вопросом: если домашнее животное такое диковинное, то каков же хозяин? Корона из мушиных крылышек сидит на голове женщины с девятью выменами, свисающими с груди и живота; рук у неё нет, а ноги, как два змеиных туловища, сплетены и покрыты чешуёй… Но Снорри Стурлусону такая картинка бы не понравилась. В «Скальдической поэзии» говорится:

– «Нюгервинг – это назвать меч через кеннинги змея, скольжение в ножнах назвать его дорогой, а перевязь и оправу – змеиной кожей. Ведь это в змеиной натуре – выскальзывать из кожи и ползти к воде. Здесь нюгервинг устроен так: меч-змей ищет поток крови, когда ползёт по дороге духа, т. е. по груди человека. Считается, что нюгервинг удачен, если образ, лежащий в его основе, сохраняется на протяжении всей висы. Но если меч назван то змеем, то рыбой, то прутом или ещё как-то, то называют это чудищем, и считают испорченным»[48].