Темнотвари

– Что за вздор, – отвечаю я, – пусть меч станет змеем, а змей лососем, а лосось прутом, а прут мечом, меч языком… Пусть одно сливается с другим так быстро, что их станет невозможно вновь разделить… Темнотвари столкнули мир с его опор… Он развалился на стыках стен… Его перевернули вверх тормашками… Небеса стали полом… И пока простонародье сидит, притулившись на опрокинутой потолочной балке, висит там на кончиках пальцев, или с плачем срывается вниз, вседозвольщики оказывают Творцу мощное сопротивление и с помощью чар переворачиваются в воздухе вверх ногами, отплясывают отвратительную боевую пляску на крышах его небесных жилищ… Сквозь тьму доносится шум тварей… Жилища Господа затоптаны, испинаны топающими, скачущими главарями-нуворишами и их бабами, одержимыми манией украшений и побрякушек… Визжа, как свиноматка в течке, и хрюкая, как боров, взбирающийся ей на спину, они обрушивают удары своих дамских туфель на подковах и убийственных шпор на лазурные, чёрно-ночные и звездоукрашенные стены царствия небесного, словно это посыпанные опилками земляные полы лупанариев или серые половицы в дымных задних комнатах на биржах… Раскаты хохота этих плясунов смешиваются с голодным плачем их младших братьев и сестёр… Да, кеннинги Снорри миновались, разум в одиночку мало на что способен, когда речь заходит об описании царства вседозволенности… Пока в Гренландии было поселение, в Исландию поступали полезные товары скрэлингов[49], самыми важными из которых были тёплые одежды из тюленьих шкур и мехов белых медведей, ведь бабы у скрэлингов проворно управлялись со швейной иглой… Но всё-таки наряду с ними попадались и вещицы, которые ни один христианин не должен брать в руки, например, языческие уродцы под названием «тупилаки». У дедушки Хаукона был один такой уродливый чёрт, вырезанный из дерева, украшенный мелкими косточками и куском человечьей кожи с прикреплёнными к ней волосами… Это своё имущество он держал в тайне и хранил под половицей в скриптории… Туловище у этого обормота было собачье, ободранное от морды до последнего позвонка хвоста, рёбра выдавались, а позвонки были подобны зубьям пилы, а голова была не собачья, а череп ребёнка, смотрящий через плечо, как будто ему свернули шею, и он так и застыл в вывернутом положении; вместо брюха была рожа беса, осклабившего огромные зубы и выпучившего глаза; между задних ног вместо уда был клюв бекаса, а под хвостом проглядывала вылезающая из задницы голова тюленя… Этому немыслимому созданию сопутствовала история о том, что его вырезали и использовали в колдовских целях… Говорили, что колдун своим тайным зрением увидел этого беса в выкинутом на берег бревне и счистил с него всё, что его сковывало, а в награду за это получил возможность насылать его на своих недругов воздушным путём… О, в том, что произошло бы, если б кто-то встретил такую штуковину, летящую на него, сомневаться не приходится!.. Ну, я думаю, он бы стал защищаться и развернул её обратно домой… История повествует, что в таком случае сам насылающий укажет на саму статуэтку, гневно произнося: «Это я тебя вызволил из плена…» И тут бес угомонится, ведь он явно знает, что создан уродом… И так в этот раз колдун окажется спасён… Хотя в судный день его ждёт совсем другое… Но не все злые твари имеют такой искажённый облик, как эта, и не все они так легко узнаваемы…

* * *

ЗЕЛЁНКА – на утёсах под прибоем растёт зелёнка, которую иные называют «Мариина водоросль» или «прибойница». Её часто пекут между горячих камней, и это печево напоминает сыр; если потреблять её с горячим молоком, то сон будет хорошим; её можно и сушить как красную водоросль.

* * *

Если б моя дочь Берглинд достигла полного возраста, я бы попросил её найти мне один… И если б мы с Сигрид жили так счастливо, как заслуживали, то я попросил бы девочку зайти ко мне в мастерскую… Там я попросил бы её отыскать мне в куче деревяшек палку для резьбы… А девочка бы задала вопрос:

– Какую именно, папа?

А я бы ответил:

– Чем палка будет узловатее, чем изогнутее, чем больше народу назовёт её «кривулей», чем труднее будет найти ей место среди прямых ровных деревяшек, чем больше народу будет согласно, что её надо выкинуть в огонь, чем она будет никчёмнее, чем бесполезнее для чего-либо иного, кроме того, чтоб дать ход воображению, – тем больше она мне по нраву, тем больше мне охота взвесить её в руке, тем больше я желаю, чтоб её сучки и прожилки подсказывали путь ножу резчика… Ну, дай же мне её…

И пока мы, отец и дочь, вырезали бы каждый по своей кривуле, я бы обратился к ней с таковыми словами: