Темные игры – 3 (сборник)

Как роды прошли, никто толком не знал. Повитуха уехала, а Трофим еще задолго до того сиделку нанял, за женой приглядывать, но та из чухны была, клещами слова не вытянешь, да и говорила по-нашенски плохо. Но кое-что просочилось, от кумушек ведь ничего не утаишь: ребенок, дескать, здоровый родился, девочка, а вот с Глафирой не очень-то ладно, лежит в родильной горячке да в беспамятстве...

Трофим, значит, лавку запер, мать и младенчика на сиделку оставил, а сам на двуколку свою — за доктором, и с кормилицей заодно договориться, Глафира кормить не могла...

Вернулся, часу не прошло, — а жены-то и нет. Как, куда подевалась? Сиделка больше с дитем нянькалась, вот и не заметила, как больная встала, оделась, да из дому тишком прокралась... Да и кто б подумал за ней следить: лежит пластом, в себя не приходит.

Понятно, меня вызывают: мол, выручай, Сидор Ерофеевич, сыщи супружницу любимую, пока она где-нить в лесочке под кустом Богу душу не отдала, или еще чего плохого не случилось...

След быстро сыскался. Видели, как женщина в платье желтом — такое как раз из Глашиной комнаты пропало — и в шляпке с вуалеткой вниз к станции шагала, и надо ж так, что как раз к поезду выборгскому подгадала. И села, и уехала.

Вот незадача... Разослали телеграммы по всем станциям на пути, и по нашей полицейской линии, и по жандармской, и по путейской, и по врачебной... И нашли ту женщину, не сразу, на третий день, — да не наша оказалась, просто платье схожее.

Тут уж меня за живое разобрало. Всех на ноги поставил. Десятские с сотскими как ошпаренные бегали, мужички деревенские лес прочесывали, под каждый кустик заглядываючи... Ближнее озеро баграми да «кошками» все обшарили, и два дальних чуть позжее. И вправду, что ж за дела такие?! То появляется она не пойми откуда, то пропадает невесть куда, — и все на моем участке... Непорядок.

Долго искали, да все бестолку... И тут у меня мыслишка нехорошая зашевелилась...

Да Господь с тобой, паря! Какой из Трофима душегубец, уж стока-то я в людях понимаю, видел, какой он сам не свой да от горя почерневший... Заподозрил бы в чем — так по бревнышку бы дом и лавку ему разобрал, и участка его каждый бы аршин перекопал, не поглядел бы, что Коппельша у него в заступницах...

Нет, другое я заподозрил. Поднял старые бумаги, глянул, — ну так и есть! В день пропажи ровнехонько семь лет исполнилось, как Глаша в лесу отыскалась. Ну вот буквально день в день.

Я в лес, на ту полянку, помнил ее хорошо... Вернее, от леса уже рощица малая осталась, свели под застройку лес, но полянка та уцелела. Сам не знаю, зачем туда поспешал... Обыскивали уже рощицу ту, как и прочее... Но ноги сами несли.

Пришел, никого там нет, понятно... Стою, на мох зеленый смотрю, на шишки, и думаю: нет, не сыщем мы Глафиру никогда, да и не Глафира она вовсе, наверное... Из других мест была, вот что я тебе скажу... Да нет, не из-за границ... Из совсем других, человечьим разумением не постигаемых... Словно отпуск ей оттель дали недолгий, на семь годков всего, а потом обратно вернули... Да не смотри ты на меня так, я ж и сам понимаю, что дурные мысли, а вот пришли тогда в голову...

Искать я Глафиру не бросил. И небрежничать в том деле не стал, служба есть служба, что должен делать был, то и делал. Но не верил, что найдем. Так и вышло: и сама за все года не нашлась, не объявилась, и весточки никакой о ней не пришло... Словно и впрямь оттуда, с небесей, к нам спустилась, или, напротив, снизу вынырнула... А то и сбоку откуда-то, — поди знай, какие еще не наши места где есть...

Вот тебе и вся история.

А теперь иди сватайся, ежели не передумал... Или тут посиди, поразмысли хорошенько, на чьей дочери жениться собрался.

Ну а я пойду, служба... Бывай, паря.

* * *

Размышлять, сидя на бревнах, Николаша не стал. Едва Ерофеич скрылся из вида, — он тоже поднялся, забрал свой платок, букет, да и пошагал прежней дорогой.

История его не зацепила за живое... Трагичная, но больно уж давно случилась. Ульяна даже не страдала от потери матери, попросту не была к тому способна по младенческому своему возрасту... К тому же разве можно хоть в чем-то верить полицейским держимордам? Землю они рыли, как же... Водку, небось, пьянствовали, да перед начальством отписывались. И тело потенциальной тещи истлело где-нибудь в болотной трясине, или куда там еще могла забрести женщина в горячке...

Николаша был юношей весьма прогрессивных взглядов, и к полиции относился с априорной неприязнью, хоть и не имел пред ней никаких прегрешений.

История понравилась именно как история — своей таинственностью, загадочностью, без какой-либо связи с желанием породниться с семьей главного ее персонажа. Появилась из ниоткуда... исчезла в никуда... ровно семь лет спустя... Загадка, тайна, р-романтика.