Темные игры – 3 (сборник)

Слова мясника подействовали на Николашу странным образом, — он машинально протянул руку, машинально взялся за стакан... Поднес к губам и осушил, не чувствуя ни вкуса, ни запаха.

* * *

Мысли в голове вертелись короткие, обрывочные. Собрать их во что-то цельное и связное Николаше не удавалось.

Получалось примерно так: «В каторжные пойдет... а мясо собаке скормил... или в желтый дом, на Пряжку... дочь под попечительство... а кости зарыл где-то тут, оттого и говорит, что здесь до сих пор... а кто опекуном? Коппельша-то умерла... или тогда у него еще не было собаки?»

Одновременно мясник говорил что-то свое, непонятное и ненужное, что-то о глазах Глафиры, начавших исподволь менять цвет, желтеть через неделю после свадьбы... Какие глаза? Он о чем? Драпать надо, едва мясник отвлечется... Пока не сообразил, что сболтнул лишнего и за топор не схватился...

Затем в речах безумного тестя мелькнуло имя Ульяны, и Николаша постарался сосредоточиться, ухватить суть. Не сумел... Опять какой-то бред о начавших желтеть глазах, теперь Улиных...

До чего же не повезло, что дремавшая много лет душевная болезнь обострилась именно сейчас. Нет бы чуть позже, после венчания, а теперь...

Мысль его оборвал вой знаменитой грубинской собаки, раздавшийся, небывалое дело, второй раз за день. Теперь, когда источник был поблизости, звук этот впечатлял еще больше.

— Не покормил, — произнес мясник на удивление трезвым голосом. — Уж собрался было, да тут ты заявился... А пойдем-ка, Коля, со мной. Посмотришь на нее заодно.

В иные времена Николаша с радостью ухватился бы за возможность увидеть вблизи мохнатую легенду поселка. Но сейчас, когда выяснилось, что урядник Ерофеич ошибся, и обходительный мясник был-таки душегубцем, истребившим супругу... Какие еще легенды? Бежать, немедленно бежать при первой возможности!

Николаша поднялся с лавки, — и сообразил, что никуда убежать не сумеет. Ноги не держали, подкашивались. Почти два стакана без привычки и закуски сделали свое дело. Грубин, напротив, двигался легко и свободно, словно каким-то хитрым фокусом заменял лишь свою водку колодезной водой.

Кончилось тем, что мясник не то повел, не то потащил Николашу, взяв под локоть, а свободной рукой подхватил бадью, с горкой наполненную мясными обрезками.

Николаша, как ни был пьян, размерам бадьи изумился. Да у него не с годовалого теленка собака, с лошадь самое малое, не влезет в теленка столько...

Ошибся во всем.

Собака оказалась крупная, и на редкость, но до теленка не дотягивала, не говоря уж о лошади. А еще была она совершенно не похожа на кровожадного монстра из легенды, — меланхоличная, ко всему на свете равнодушная. Чуть повернула голову в их сторону и даже на лапы подняться не соизволила.

— Тэбби, английский мастиф, — пояснил мясник на ходу. — Добрейшей души пес, зря на него наговаривают...

Шагали они не к Тэбби, проводившему их флегматичным взглядом, — к небольшому дому, стоявшему на задах участка. «Домишко, приобретенный от щедрот баронессы», — сообразил Николаша, вспомнив рассказ урядника.

Похоже, возвели некогда домик на старом чухонском фундаменте, — на высоком, в рост человека, из дикого камня сложенном. Но потом тот фундамент присыпали зачем-то земляными откосами, и теперь казалось, что дом стоит на вершине небольшого холма.

«Погреб... Ледник для мяса...» — подумал Николаша и вновь ошибся.

* * *

— Знакомься: Глафира Федосеевна. Могла бы тещей тебе быть. Да не судьба...

Слова мясника скользили мимо сознания Николаши, потрясенного видом «тещи».

Низкий потолок подвала не дозволял существу распрямиться, но было в нем где-то полтора человеческих роста, а то и поболее. Остатки людких черт угадывались с большим трудом. Например, лишь по болтающимся спереди сморщенным мешочкам грудей можно было понять, что когда-то ЭТО считалось женщиной.

Глафира Федосеевна очень заинтересовалась кандидатом в зятья. Рванулась вперед, натянув до предела цепь. Щелкнули челюсти — здоровенные, вытянутые вперед, как у заморского зверя крокодила. Когтистые лапы совсем чуть не дотягивались до стоявших у двери мясника и Николаши, — почти лишенные плоти, они крайне напоминали лапы неимоверных размеров курицы. Нижние конечности существа, наоборот, мясом обросли чрезмерно. И, кажется, сзади болтался хвост, Николаша не мог толком разглядеть его в полумраке, да и не приглядывался... Ему и увиденного хватило.

«Я сплю... Напился водки, уснул в мясниковой каморке и вижу сон...»

— Ладно... Надо делать, зачем пришли. Не то опять завоет. Посторонись-ка...

Совковая лопата зацепила из бадьи первую порцию мяса... При виде начавшейся трапезы Глафиры Федосеевны «зять» выскочил из этой части подвала и скорчился в рвотной судороге.

Толком стошнить было нечем... Но желудок сокращался и сокращался, выталкивая жалкие остатки завтрака и дикий коктейль из водки и горького желудочного сока.

Закончив, Николаша кое-как отдышался, — и понял, что изгадил невзначай какой-то ящичек, наполовину заполненный стреляными латунными гильзами. Рядом стояла берданка, Николаша коснулся ствола с вялым интересом: зачем она тут?