Темные изумрудные волны

Поэма о боли.

Я нарисую свою боль

Дождем на оконном стекле.
Там будут рельсы и шпалы встрой,
Там будут часы на стене.
Пусть это банально, там будет луна,
И над обрывом в небо стена.
Там будет рассвет,
Там будет биться чужая вина,
И зимних деревьев скелет.
Там лед навсегда заморозит свечу,
Там камень растает, – я так хочу!
И будут следы обезглавленных ног —
То ли распятие, то ли крест…
На солнцекрестке бессчетных дорог
Тот, кто упал и воскрес.

Я изваяю свою боль

Из гвоздей и осколков тоски,
Здесь нехитрым будет крой:
Проще, чем вязать носки.
Справа легкая, как вата,
Как пушистый нежный мех.
Удушающа расплата
Обойдется без прорех.
Немного битого стекла,
Где кровь кипящая текла.
Осколки каменных зеркал,
Упруга тень легла,
И нож послушно пену рвал
На лепестках цветка.

И будет аромат у моей боли:

Немного кипятить кофейных зерен,
Немного писем сжечь,
Лампадного масла и восковых свеч,
Добавит жасмина, лимона и роз,
Зеленого чая, сирени,
Испуга смерти, пустых угроз,
И Божьей сени,
Дорожной пыли, майских дождей,
И от безвременья страшных смертей.

Пусть будет звук у моей боли,

Железнодорожных колес стук мерный,
Звук рассыпаемой соли
И текущего крана – нервный.
Стоны осеннего ветра,
Плеск ледяной волны,
Падение черного снега —
Поступь немой тишины.
Рыдание горя у гроба,
Жалобный писк котят,
Скрипка в грязи перехода,
Монеты милостыни звенят.
Что-то обидное в спину кричат,
О чем-то хорошем молчат.

Пусть будет вкус у моей боли:

Соль и лимон без текилы,
Как шерсть варежки для моли,
Сухость во рту уходящей силы.
Вкус горсти снотворных, стакана воды,
Безумная горечь нежданной беды.
Вкус еды постылой
И приторно-сладкой слезы.
Вкус забытого поцелуя,
Тающий снег на губах.
Все, что ни вкушу я, —
Есть или кажется прах.

Здесь поэма моей боли,

Что в губах, руках, глазах,
Отпущу ее на волю,
Пусть летит на сна крылах.

Ты расти и крепни боль,

Мне до смерти быть с тобой.

Глава 85

Иосифу Григорьевичу пришлось самому себе признаться, что «ВХК» ему не под силу, даже при поддержке Шарифулина. Однако, то, о чём удалось сговориться с Градовским, весило больше, чем «Бизнес-Плюс», от которого пришлось отказаться.

Заводовский был восстановлен в должности генерального директора, Шмерко дали должность заместителя. Заведующему складом, коммерческому директору, и начальнику отдела охраны оставили места в камерах СИЗО. В список дилерских компаний была включена фирма, которую Шарифулин учредил специально для работы с химическим комбинатом. На предприятии по-прежнему находились сотрудники ОБЭП. К расследованию привлекли финансовых экспертов, аудиторов, налоговиков. По окончанию расследования планировалось начать оценку имущества предприятия, необходимую для проведения торгов по продаже госпакета акций.

Конец января – так начальник ОБЭП определил крайний срок, не позже которого должна быть решена судьба бывшего замдиректора «ВХК». 31 января Виталия Першина доставили из СИЗО в здание областного УВД, и привели в кабинет Паперно. Как и в предыдущий раз, оперуполномоченный доложил Павлу Ильичу о собранных материалах, только на этот раз времени ушло гораздо больше. Затем оперуполномоченный удалился, а Паперно позвонил Давиденко.