Темные изумрудные волны

В «Прибалтийской» было откровенно скучно. Раздражали соотечественники, изводившие полячку идиотскими вопросами, просто чтобы выделиться, раздражали иностранцы, получавшие более высокую зарплату, и жавшиеся за каждый цент. Гуляя на свои, могли весь вечер цедить тридцать пять грамм, ратуя за здоровый образ жизни и осуждая пьянство. Зато на халяву пили подобно жеребцам на водопое, слащаво улыбаясь: «Оh… traditional Russian hospitability!» Всех этих наймитов объединяло одно: прямой их взгляд был спокоен и дик, – и гордость, комическое величие выражения обличали близость той жизни, когда торговый представитель, сосредоточившись в нескольких простых страстях, не имеет другой мысли, кроме желания отвлекать занятых людей от их благочестивых обязанностей с целью навязать свой товар. Продукцию Эльсинора сравнивали с Мерседесом, всё остальное – с отечественными Жигулями, и почему-то все были уверены, что эта идея с безусловным качеством сработает при продаже дорогих фармпрепаратов. Из окон «Прибалтийской» был виден замерзший Финский залив, но Андрей видел ещё и другое – недовольные лица провинциальных врачей при красочном упоминании этой болезненной палитры «дорого-дешево». Обо всём этом они и так прекрасно осведомлены, а о препаратах знают лучше, чем представители фирмы. Дело не в этом. Дело в том, что потребитель экономит каждый рубль и нужно сильно постараться, чтобы мотивировать его приобрести вместо зеленки Alomide. Простая констатация превосходства тут не работает. Оправдываясь за срыв плана, торговые представители будут пенять на тупость врачей, не назначающих прогрессивные препараты, будут характеризовать квалифицированных медицинских работников недалекими, быдловатыми, хотя сами, наряду с прочим офисным планктоном, являются нарождающимся новым быдлом, объектом самых изощренных насмешек со времен Иванушки-дурачка. Какой бы ни был этот Иванушка деревенщина, неуклюжий и неэстетичный, но если он по профессии работает и состоялся как специалист в своей области, ни у кого язык не повернется назвать его быдлом. Под это определение подходит другая категория граждан – подающие надежды, но не оправдывающие их; стремящиеся взлететь не при помощи крыльев, а при помощи ишачьего хвоста; и это удешевленное лузерское стадо обозначено в книге судеб как «быдло».

Андрей, в силу специфики восприятия, до сих пор находил улицы родного города заполненными людьми-зомби, полутрупами, которым нечем себя занять. Делать продажи – для этого только один путь: через МНТК «Микрохирургия глаза», государственную фармацию, комитет по здравоохранению – специальные программы, централизованные закупки, и так далее. Да и с этим не стоит заморачиваться, два-три года и так продержат на фирме, даже с низкими продажами – можно кивать на трудности первоначального становления, российскую специфику, разные кризисы, и всё такое. Главное в этом деле – чтобы костюмчик хорошо сидел.

В офисе на канале Грибоедова Андрею сразу всё понравилось. Небольшой, всего девять человек, и дружный коллектив. Люди работали достаточно долго для того, чтобы понять, что такое настоящая работа на результат, когда начальство медленно, но верно, закручивает гайки; при этом ничуть не оскотинились. Поразительный контраст с московскими компаниями, в которых Андрею удалось побывать до этого. Там всё заорганизовано до предела, всё делается сугубо по инструкции, вся активность за пределами «должностных обязанностей» сводится к борьбе за внимание начальника, интригам, выдавливанию соперников.

Особенное внимание привлекли двое: Евгения Тимашевская и Владислав Дёмин. Евгения, ровесница Андрея, симпатичная брюнетка, отвечала за продажи медицинского оборудования, но, кроме этого, делала всё, что ей скажет Онорина. Она часто засиживалась на работе допоздна, и могла ответить на любой вопрос, касающийся компании, ничуть не хуже, чем это сделала бы глава представительства.

Владислав, коренастый мужчина сорока пяти лет, водитель и заместитель по АХЧ, по сути был универсальным сотрудником. Не было такого задания, которое бы он не выполнил.

Влад и Женя занимались всеми вопросами, касавшимися трэйнинга, организовывали вечеринки, прогулки по городу, походы в рестораны и кафе. Тимашевская, жившая на улице Рубинштейна, выбирала заведения, расположенные неподалёку от её дома – «La Cucaracha», «Molly’s Pub». Однажды, провожая её домой, Андрей поинтересовался, встречается ли она с кем-нибудь.

– Встречаюсь? – рассеяно переспросила она.

– Ну… есть у тебя любимый человек, с которым ты поддерживаешь не просто дружеские, а, скажем, личные отношения?

– У меня… – протянула она, – как у всех: ко мне тянутся те, с кем мне неинтересно, а у того, кто мне интересен, уже кто-то есть. Всё, как обычно.

Голос у неё был высокий, он лился непрерывно, как стремительный ручеёк, и когда она замолкала, возникало ощущение внезапно наступившей пустоты.

– А пока не стало так, как не у всех, ты решила посвятить себя работе, – сказал Андрей.