Темные небеса

Дрон, расчищавший песок, видимо, что-то нашел. Он зависает в воздухе, и к нему устремляются два ближайших собрата. Вместе они выдувают в песке небольшую воронку и затем металлическими цепкими лапками извлекают из нее нечто угловато-продолговатое.

— Вот еще один мир…

Картинка резко меняется. Теперь мы с Виллемом в тех же скафандрах бредем по болоту, заросшему гигантскими хвощами и папоротниками. Листья слоновой величины свешиваются чуть ли не до земли. Правда, заросли не сплошные, между ними — обширные тинистые пространства с озерцами черной воды. Травяной дерн под ногами колышется, чувствуется, что под хлипким покровом его — вязкая жижа, готовая погрузить нас во тьму. Однако мы не проваливаемся — скафандр (так мне кажется) регулирует тяжесть тела.

— Осторожно! — предупреждает Виллем. — Просто стойте на месте, опасаться нечего!

Заросли ближайшего папоротника раздвигаются, из пузырчатых лимфоматозных корней выпрыгивает на нас нечто разлапистое и хвостатое. Воздух вспарывает пронзительный визг. Впрочем, где-то на середине полета ящерица будто врубается в стеклянную стену — вся сминается, как гармошка, шмякается в болотную грязь, пару секунд лежит, судорожно открывая и закрывая пасть, полную хищных зубов, а потом приходит в себя и быстро-быстро, уже без визга, извиваясь всем телом, уползает под защиту корней.

— Пришли, — говорит Виллем.

Мы огибаем очередной куст папоротника и видим нечто вроде гранитной стелы, возвышающейся над болотом метров на пять. Грани ее когда-то давно были отполированы, но теперь изъедены рябью сколов, царапинок и щербин. Тем не менее сразу понятно, что это творение человеческих (нечеловеческих) рук.

— Все, что от них осталось, — поясняет мне Виллем. — Здесь со времени катастрофы прошло около миллиона лет. Видите, биосфера уже восстановилась. Наверное, тут существуют и другие сходные артефакты, вряд ли только один, но эта планета тщательно не исследовалась. Некоторое время предполагалось, что она будет подвергнута пластике, терраформированию — кажется, так у вас говорят? — а потом мы, арконцы, ее заселим. Но затем было высказано соображение, что когда-нибудь — через сто миллионов лет — здесь может снова возникнуть разум. Имеем ли мы право встать на его пути? Дискуссия продолжается, а пока планета закрыта и для исследований, и для посещений.

Зажигается свет, картина болота смывается. Мы вновь оказываемся в помещении, которое я условно называю «гостиной»: стерильно светлые стены, посередине — небольшой круглый стол, два кресла, где сейчас располагаемся мы с Виллемом. Немедленно входит Си-Три с подносом, ставит передо мной чашечку кофе, сахарницу с песком и небольшую вазочку с ярко-желтыми дольками мелькипура (так, во всяком случае, прозвучало это слово в моем сознании). Данный арконский фрукт Виллем предложил попробовать в первый же день, сказав, что он мне должен понравиться. И действительно у мелькипура вкус — необыкновенныйособенный. Ни с чем земным я его сравнить не могу. Есть такое выражение — тает на языке. Так вот, мелькипур — без преувеличений — в самом деле тает. Если положить в рот тонкую дольку, то секунд за тридцать она сама растворяется, обволакивая нёбо сказочным ароматом. Он дурманит, он очаровывает, его хочется вдыхать и вдыхать без конца. Я даже опасаюсь, что это легкий наркотик. А перед Виллемом тот же Си-Три ставит чашечку с напитком бероф (опять-таки, если я это слово правильно произношу). Напиток темно-зеленого цвета, густой, как растопленный шоколад, и про него Виллем сказал, что он вряд ли мне подойдет. Я ему верю. Запах от берофа исходит какой-то лекарственный.

Кстати, о здешних запахах. Уже в первые дни, когда я только-только выбрался из медицинского бокса, то почувствовал, что горьковатое, как от осенних листьев, амбре, которое ощущалось во время переговоров, здесь, под Куполом, чувствуется гораздо сильнее. Виллема это мое замечание удивило. По его словам, никаких посторонних запахов в атмосфере Купола не должно было быть. Вероятно, какое-то мелкое отклонение при настройке.

— Очень интересно. Можно попытаться его убрать.

Я замахал руками:

— Нет, нет!.. Мне не мешает…

Я нисколько не преувеличивал. На самом деле запах мне даже в определенной степени помогал — не давал забыть, где я нахожусь.

Да тут разве забудешь.

— Еще что-нибудь? — спрашивает Си-Три.

Вот что, в частности, не дает забыть. Робот Си-Три точно такой же, как в эпопее о «звездных войнах»: позолоченный, с приветливо-глуповатым лицом, упорно услужливый, непрерывно болтает всякую чушь. Чак сказал бы, что это — элемент психологической адаптации. Встраивая подобные элементы в Контакт, арконцы пытаются сделать для нас чужое — своим. Выражаясь иначе, зомбируют. Позитивирующая кодировка сознания — так Чак называет данный эффект. Ну уж насчет позитива не знаю. Лично меня Си-Три почему-то дьявольски раздражает. Когда он дипломатично, шаркающей походкой, скользит мимо стола, так и хочется ему наподдать. Но ведь он обернется и виновато спросит: «Я что-нибудь сделал не так?» И буду выглядеть — дурак дураком.