Темные отражения. Темное наследие

Суета у сетки подарила нам пару минут, чтобы осмотреться в поисках Романа, пока нас не запустили внутрь. Чувствуя, как грязь просачивается в кроссовки, я просканировала остальную часть клетки, потом здание, из которого мы вышли. И там – у самого основания – чернел еще один выход из тоннеля, точно такой же.

– Смотри, – еле двигая губами, произнесла я, пытаясь незаметно кивнуть в ту сторону.

В подобных местах ты быстро усваиваешь: если надзиратели замечают, что ты чего-то хочешь, они приложат все усилия, чтобы ты никогда этого не получил. Даже сейчас я чувствовала тяжесть этих взглядов, как будто на мои плечи взвалили настоящий груз.

Я напрягала слух, пытаясь различить звуки приближающихся шагов, но было невозможно что-то расслышать сквозь уханье и вопли «пси» у ворот.

Они неистово трясли решетку, как настоящие безумцы. «Пси» постарше свистели и улюлюкали, глядя на наемников, стоявших в узком проходе над воротами, и они заверещали еще громче, когда на детей наставили винтовки. Светловолосый солдат прошептал что-то на ухо тому, что с мегафоном.

– Отойти от ворот! – снова рявкнул первый. Теперь в его тоне прозвучало больше уверенности, но остальные «пси», похоже, не понимали опасности.

Я снова обернулась к другому коридору. Я заставляла себя вдыхать через нос и выдыхать через рот.

Он не выходил.

От мысли о том, что его утащили в операционную там, внизу, вместе с девочками, я зажмурилась, почувствовав во рту вкус горечи и крови.

Слишком поздно.

– Ну же… – выдохнула Приянка. – Ну же… Боже… я знаю, я никогда не молюсь тебе, но Роман молится, и он хороший человек… и ладно, да, мне не стоило шутить насчет сандалий, которые носил один из твоих последователей, прости… Кто ж знал, что биркенштоки снова войдут в моду? Что ж, ты знал, наверное… но я хочу сказать… почему? Зачем все так происходит?

Внезапно электричество вспыхнуло у нас за спиной, пронеслось по решетке – по рукам детей, которые все еще держались за нее.

– Вот чeрт! – воскликнула Приянка, мгновенно развернувшись. Дети с криками попадали, дергаясь от электрического удара, который сотрясал их тела. Серебряная нить в моем сознании распрямилась, касаясь то одного, то другого, перенаправляя потоки электричества, которые сжигали их кости, прочь от них, прочь от мокрой земли.

Остальные «пси» рассыпались, разбежавшись по палаткам, как испуганные кролики.

– Что происходит? – раздался у нас за спиной низкий голос.

– Они подвели электричество… – Лишь в следующую секунду я осознала, кто это.

Роман обеспокоенно нахмурил лоб, скрестив руки на груди. У правого виска появилась новая припухшая шишка. Кровь из небольшого пореза капала на скулу и на форму.

Приянка выглядела так, будто готова растечься по земле от облегчения.

– Я думала, что опоздала.

– Скорее всего, так и было, – сказал он. – Я услышал, как один из охранников упомянул процедуру, пока мы шли вниз, и головой выбил планшет у него из рук. Пришлось подождать, пока нашли другой.

– Я так горжусь тобой и твоими поразительными инстинктами, – призналась Приянка.

– Как ты? – спросила я, осторожно потянувшись к порезу, но в последний момент заставила себя опустить руку, так и не коснувшись его.

– Заключенные! – крикнул вниз тот же солдат, на этот раз обращаясь к нам. – Стойте у ворот и ожидайте разрешения на вход. Любое сопротивление будет подавлено силой.

– Жить буду, – кивнул Роман, когда мы подошли к входу и выстроились перед ним в ряд. Огни по углам замигали красным. Ворота начали подниматься, и Роман повернулся к Приянке. – Но если мы выберемся отсюда, я тебя убью.

Глава тридцать третья

Как только мы прошли через ворота, к ним потянулась все та же толпа детей постарше. Десять человек. Двадцать. Они надвигались волнами и окружали нас.

– Независимое персонализированное обучение, да? – буркнула Приянка, взглянув на меня.

– Ему это с рук не сойдет, – пробормотала я.

Я резко выдохнула через нос, рассматривая детей, пока они изучали нас. Большинство были худыми, как жерди – глядя на них, я сама ощутила дикий голод. Но лучше всего за них говорили их лица. Подозрительность. Любопытство. Возмущение. Эти эмоции словно въелись в их черты, запеклись на их лицах из-за постоянной жары и ужасающих условий. Время от времени я замечала, как некоторые дети нервно или обеспокоенно косятся на остальных. Наверное, это те, кто еще не успел тут обвыкнуться.

Но многие здесь уже давно. Их заперли в этой тюрьме еще до того, как Мур основал свою компанию и «начал строительство школы». Еще до того, как фальшивую модель обучающего центра привезли для демонстрации, а я распиналась перед журналистами о том, что правительство сделает пробные вложения в проект.

И пусть тогда я не знала правду, но я должна была ее выяснить. Настоять на ответах. Но вместо этого я купилась на ложь и напрасные надежды и помогала эту ложь распространять.

Мне нужно было подвергать сомнению всe. Даже собственные слова.