Темные празднества

Я хочу попросить у него прощения, но слова застревают у меня в горле. Я так надеялся, что мои отчаянные письма Броуду убедят его ничего не печатать. И, честно говоря, рассчитывал, что уже уеду к моменту, когда Уилл обо всем узнает.

– Зачем? – спрашивает он, и я заставляю себя взглянуть ему в глаза.

– Потому что кое-кто сказал, что у меня это хорошо получится, – признаюсь я.

Его глубокий вздох, полный боли, заставляет все внутри меня перевернуться. Он покидает комнату, а я остаюсь в ожидании стражи, но она так за мной и не приходит. Уилл сдержал свое слово, несмотря на все, что я сделал, чтобы его от этого отвратить. Схватив плащ, я бегу за ним.

– А как же прогулка? – спрашивает Альтамия, когда я сталкиваюсь с ней на лестнице. – Я все объясню позже! – бросаю я, когда она выходит за мной на улицу, и спешу вслед за Уиллом.

– Я все исправлю! – сбивчиво произношу я, когда мне наконец удается его настигнуть. – Я написал это после ассиз, когда вы встретили Клементса. Я был очень разозлен.

Он на меня не смотрит.

– Ты рассердился, потому что я обращался с тобой, как со своим секретарем, и поэтому ты посчитал, что у тебя теперь есть право вести себя эгоистично.

– Мне ужасно стыдно, и я чувствую себя виноватым, – говорю я ему. – Куда вы направляетесь?

Взглянув на меня, он продолжает идти вперед.

– Хочу найти типографию и попросить все это отозвать.

– Простите меня, – повторяю я. – Мистер Броуд тоже меня предал. Я пытался все остановить, но он напечатал эти слова против моей воли. Разрешите помочь вам, мы можем справиться с ним вместе.

Многочисленные прохожие огибают нас, пока Уилл обдумывает мое предложение о перемирии.

Он уже раскрывает рот, чтобы дать мне ответ, когда вдруг внезапно возникший перед нами Клементс начинает тыкать его в грудь свернутой в трубочку газетой, словно дубинкой.

– А мне казалось, ты говорил, что ушел из ремесла! Похоже, собака никогда до конца не забывает трюков, которым ее научили.

Он произносит это без злого умысла, но Уилл вдруг замирает, словно его только что оскорбили.

– Это не мое ремесло. И ты оставишь меня в покое. У меня нет никакого желания возвращаться к старым привычкам.

На лице Клементса возникает недоумение.

– Да ладно тебе. Ты же знаешь, что это все, на что мы с тобой годимся.

Однако Уиллу все равно. Он уходит, но Клементс, продолжая навязчиво нас преследовать, вдруг хватает его сзади за плечо.

– Я не буду довольствоваться объедками с твоего стола, как раньше! Я пришел к тебе со справедливым предложением. У тебя нет другого выбора, кроме как принять его! – рявкает он.

Уилл высвобождает руку.

– Ты не мой господин, и мы с тобой не равны. Еще раз попробуешь испытать мое терпение – и я сделаю так, что ты окажешься за решеткой.

– Ты об этом пожалеешь, – угрожает Клементс, но Уилл уходит.

Наше пренебрежение к нему – ошибка, понимаю я, заметив выражение, возникшее на лице Клементса, когда мы уходим, но мне нужно поспешить за Уиллом, который уже пробирается сквозь толпу в лавку Броуда и, оттолкнув подмастерье, поднимается в типографскую мастерскую. Наконец догнав Персиваля, я вижу, как мрачно он смотрит на толстые стопки памфлетов, разложенные по всему помещению. Подмастерья занимаются своими делами, избегая холодного оценивающего взгляда Уилла.

– Помощники Броуда говорят, что он уехал из Йорка по семейным обстоятельствам, – сообщает Уилл, когда я захожу внутрь.

– Они лгут, – сердито отвечаю я, бросая скептический взгляд в угол мастерской на случай, если Броуд там вдруг спрятался.

– Я в них не сомневаюсь. Броуд достаточно хитрый, чтобы залечь на дно. Отозвать напечатанное я смогу лишь через суд.

– Первый тираж уже распродан наполовину, – подает голос один из подмастерьев, развешивая сушиться мокрые экземпляры моего памфлета.

– Ты добился успеха, – усмехается Уилл. – Извини, что не поздравляю.

Он уходит, а я протягиваю руку, чтобы потрогать один из свисающих с потолка листков. Еще влажные чернила впитываются в мою кожу.

На улице Уилл прислоняется к стене дома напротив, обращенной к лавке Броуда.

– Я мог бы сжечь ее дотла, – предлагаю ему я. – Не шучу.

Он не сводит глаз со здания.

– Твои слова – это огонь, оставленный без присмотра. И я в его ловушке.

– Парламент не может заставить вас возобновить охоту на ведьм в Англии. Вы ведь вольны отказаться… – говорю я, но замолкаю, когда он на меня смотрит.