Темные празднества

Уилл пришпоривает своего коня, и я скачу вслед за ним в ночь. Из-за темноты я не вижу выражения его лица, поэтому у меня не возникает ни малейшей догадки. Здесь, во тьме, мы становимся эссенцией тех, кем являемся: охотника на ведьм и колдуна. Уилл спешивается возле кладбища. Я напрягаюсь, заметив серебристый блик лопаты, которую он снимает с бока своего коня.

Оглядевшись по сторонам, я вижу, что ни Клементс, ни Раш, кажется, не затаились в засаде. Генерал-ведьмолов пригласил нас троих навестить его через три дня. Хотя Уилл и принял его предложение, я заметил, что решительность этого юноши его насторожила. Персиваль мог бы без труда все оставить, отдав меня в их распоряжение. Какими бы ни были его намерения, мой кинжал – под рукой, и, находясь в полной боевой готовности, я следую за ним через кладбищенские ворота. Из-за окружающего тумана мир становится похожим на сон, а мы – на кошмары на его задворках. Земля поскрипывает у нас под ногами, и я вдыхаю навязчивый запах грязи и дождя. Здесь не найти покоя. Погост – это лишь спальни для усопших, и их песни готовы вгрызться в мою плоть. Когда мы проходим от старых могил к более свежим, становится еще хуже. Некоторые из них – неухоженные, заросшие папоротником и ежевикой.

Он останавливается, и я вижу, как блестят его глаза.

– Мы не были к этому готовы. Грейс – ведьма, – говорит он.

– Будь она ведьмой, не послала бы за нами. – Я пытаюсь рассмеяться, чтобы освободиться от сковавшего меня напряжения. Вырвавшийся из моей груди резкий звук больше напоминает скрип. Я бы увидел ее истинную природу. Впрочем, мне это удалось, осознаю я, вспоминая, какое беспокойство испытывал в ее присутствии. Это чувство я списал на то, что она слегка напоминала мне Альтамию.

– Она проникает в мысли к людям. – Он прав. Мне становится еще страшнее, когда он продолжает: – И сейчас она у меня в голове.

– Это произошло в тот день в саду?

От этого воспоминания он бледнеет.

– Я не смог устоять. Она что-то нашептала, и я оказался в ее власти достаточно надолго, чтобы рассказать ей, кто ты такой. Мне не удалось с этим справиться.

– Она привыкла к тому, что ей причиняют боль. – Я рассказываю ему о том, в каких тяжелых условиях держит ее лорд Кэрью, и об их конфликте по поводу ее конфискованных поместий. – Ей хочется занять место своего дяди. Она готова на все, даже на смерть, чтобы стать свободной и вернуть свое имущество. Однако она не может заставить нас выполнять ее волю. Чем бы Грейс ни занималась, у нее не слишком мощные заклинания.

Уилл застегивает мне воротник.

– А ты не задавался вопросом – почему? Леди просто-напросто перерасходовала свою магическую силу. – Пробуждающееся где-то внутри осознание вдруг ранит меня, словно шипы. – Она пыталась уговорить меня оставить Роутон в руках мистера Раша. Грейс либо сама стоит за волной обвинений в колдовстве, охватившей город, либо как минимум хочет извлечь из нее выгоду. Возможно, она хочет напугать дядю, чтобы тот уехал, оставив ей свое имущество. Но как бы сильно ни ослабили ее эти попытки, она все еще представляет опасность. Ее выходки уже начинают меня опустошать… Нас обоих.

Я не обращаю внимания на сквозящие в его голосе нотки отчаяния.

– Зачем мы здесь?

– Чтобы все спасти. Ты не подумал о существовании Раша, когда сделал меня заложником своего плана. Да, обвинения со стороны горожан – это клевета, но вмешательство Грейс усугубило ситуацию. Ни Раша, ни обвинителей невозможно переубедить.

– Вы намекаете, что вместо этого нам придется прибегнуть к шантажу? – задаю я рискованный вопрос, наблюдая за тем, как он рассматривает надгробия.

– Нам нужно найти рычаг воздействия, а те, кто может нам его предоставить, живут здесь. Раш и Клементс обладают не большей властью, чем обвинители. Мы заставим горожан взять свои слова назад. – Разжав кулаки, он показывает мне толстую нить из красного шелка.

Я делаю шаг назад.

– Я – не ведьмак. – Если бы я им был, то смог бы сохранить от Фрэнсиса больше, чем это посмертное бормотание, эти вымученные припевы. – Смерть моей матери…

– Никак не повлияла на то, кем ты стал. – Я стискиваю зубы от решительности, пронизывающей его голос. Он вдребезги разбил историю таких, как я, и мне сложно скрыть обиду, которую я сейчас испытываю. Уилл протягивает мне нити. – Уходи, – говорит он, когда я отказываюсь их взять. – В таком случае ты бесполезен.

Мои глаза вспыхивают. Вернувшись после церковного собрания, я обнаружил письмо от отца, в котором он приказал мне завершить все свои дела с Уиллом к концу недели, иначе он откажется от своего обещания. Я предал его послание огню. Я уже отказался от слишком многого – от Альтамии, от имени своей матери, от расположения Стивенса, от предложения Додмора, – чтобы сейчас уехать. К тому же, чтобы обеспечить безопасность Альтамии, я готов пожертвовать большим, даже собственной жизнью, если это понадобится.

– Хорошо, я доведу все до конца. Они мне не нужны, чтобы услышать секреты мертвецов, – соглашаюсь я, отбрасывая в сторону шелковые нити. Я не буду носить их с собой, как Фрэнсиса.