"Темные пути"

— Объясню, — пообещал антиквар. — Все объясню, вот только дойдем до места. Что тут осталось-то…

И он мне не соврал, нам пришлось пройти до нашей цели всего ничего. Еще пара поворотов — и узкий проход вдруг стал дверями, ведущими на небольшую и идеально круглую поляну. Геодезически это место, наверное, как-то по-другому называлось, но поскольку в ее центре высился огромный и старый дуб, одним своими видом противоречащий рассказу Шлюндта об оврагах и их неприятии деревьев, то я мудрить не стал. Поляна и поляна. На ней даже травка имелась, невысокая и ярко-зеленая.

А дуб и правда нереальный. Высоченный, раскидистый, казалось, достающий своей кроной до края неба, он поражал воображение. Скорее всего, этот исполин помнил еще те времена, когда наши предки мамонтов по Среднерусской равнине гоняли с дрекольем в руках.

— Златой цепи не хватает, — пробормотал я, останавливаясь и опираясь на лопату, — и кота с русалкой.

— Кота и не будет, — сообщил Шлюндт, стоящий за моим плечом. — Откуда ему тут взяться? А злато… Иди и возьми его, затем мы сюда приехали. Вон, слева, видишь пятно? Ну, вглядись. Везде трава растет, а там нет. Это то, что тебе нужно, на этот раз не придется ломать голову, выискивая тайник. И копать долго не придется, этот клад так хочет на свободу, что сам из глубин наверх поднялся. Иди, Валера, иди, солнце почти в полудне!

Глава 10

— Не вопрос, — сказал я, при этом не двинувшись с места. — Единственное… Вы пару минут назад упомянули про мои права и личную отвагу, а после обещали объяснить, что к чему. Понимаю вашу радость при виде цели, но хотелось бы услышать детали.

— Клад там лежит старый, капризный, да еще и заговоренный на чужака, — ощутимо недовольно произнес антиквар. — Такие, как он, понимать не желают, что закладчики, то есть те, кто их в землю некогда зарыл, уже умерли, они знай терпеливо ждут хозяина и в чужие руки не даются. Случайного человека могут пугануть всякими страшилками, явить гнездо змеиное, которое тот разворошил, или мертвяка, что из ямы лезет. Как правило, этого за глаза хватает. Ну а от знающих изыскателей, вроде меня, в землю уходят, и ничего с этим не поделаешь. Ты думаешь, я в первый раз тут? Как же! Бывал, бывал. Да и не только я. Вот только никто не смог за хвост золотую рыбку поймать, уплывала она от всех и каждого. А самое забавное то, что таким кладам самим страх как на волю охота. Надоело в земле лежать, понимаешь? Оттуда и пятно на траве, выжигает золото заговоренное ее своим жаром, когда к солнцу тянется.

— Дилемма, однако, — заметил я, так и эдак проворачивая в голове слово «заговоренное». Очень оно мне не нравилось. — Эти клады, выходит, как старшеклассница на распутье взрослой жизни. И хочется им, и колется, и мама не велит.

— Как-то так, — подтвердил Шлюндт. — Валера, давай потом договорим. Как только солнце в идеальный полдень встанет, так клад на глубину начнет уходить. И копать дольше придется, и вообще… Иди уже, пожалуйста. И помни главное: ты в своем праве. Меня этот паршивец не послушает, я ему никто. И никого не послушает. А тебя обязан, ты для него даже большая власть, чем бывший хозяин. Просто отдавай приказы, да построже, и он покорится.

— Новый опыт всегда полезен, — произнес я, забросил лопату на плечо и направился к темному круглому пятну слева от дуба, бросив через напоследок: — Пойду покомандую.

Все как всегда, старый плут в своем репертуаре, приготовил винегрет из правды и недомолвок. Наверняка еще и приврал, но в таких моментах, на которых его сроду не поймаешь. И главное: какой смысл в этих хитросплетениях? Он же прекрасно понимает, что я все равно пойду туда, к дубу, и сделаю все, что в моих силах. Все же верно в народе говорят о том, что привычка — вторая натура. И еще кое-что про могилу и горбатого.

Когда я приблизился к чудо-дереву, то заметил, что пятно среди травы идеально ровное, возникало такое ощущение, что его при помощи циркуля начертили. Вот бы порадовался этому старина Евклид. Ну, как минимум ему бы светло на душе стало. Нет-нет, я не о древнем греке речь веду, я о нашем школьном учителе геометрии вспомнил. Хороший был дядька, хоть и на всю голову своим предметом ушибленный. Через раз повторял, как нам в дальнейшей жизни геометрия пригодится и что мы не раз его после добрым словом помянем. И ведь не ошибся, я же сейчас вспомнил и его, и слово «циркуль». Уже немало. Хотя, ради правды, это первый подобный случай за всю мою послешкольную жизнь.

— Вали отседова! — рявкнул кто-то гулким басом, как только я покинул зеленый травяной ковер и ступил на черную, словно выжженную землю. — Проваливай, покуда цел!

Ну, мертвяки из ямы не полезли, и других направленных галлюцинаций мне никто показывать не стал, стало быть, обладатель столь звучного голоса понял, кто пожаловал к нему в гости. Понял — и не обрадовался. По интонации слышно.