Темные тайны

– Нет-нет-нет, маменькин сыночек. Ты скотина и слюнтяй, который не может отпустить мамочкину юбку! Домой собрался?! Чтобы там дождаться копов и загреметь в тюрьму, а я останусь здесь? Останусь ждать, когда вернется мой гребаный папенька? С твоим гребаным ребенком, от которого я не могу избавиться!

– Чего ты от меня хочешь? Что я должен сделать? – спросил он, продолжая думать о доме.

– Сегодня мы отсюда валим. Насовсем. У меня от родителей еще осталось двести баксов. Сколько ты сможешь раздобыть у себя?

Бен сразу не ответил, потому что думал о Крисси Кейтс и о том, что разве людей арестовывают за поцелуй, и сколько в том, что он услышал, правды и действительно ли его разыскивают копы. Диондра подошла к нему и звезданула его по щеке:

– Сколько у тебя дома денег, я спрашиваю!

– Не знаю. Какие-то есть – я копил, и у мамы где-то припрятано баксов сто, а то и все двести наберется. Только не знаю где.

Она качнулась, прикрыла один глаз и посмотрела на часы:

– Мать у тебя поздно ложится? Она может в такое время не спать?

– Если там копы, может.

А если их нет, то спит, даже если напугана до смерти. Они всегда дома шутят, что мама никогда не встречает Новый год, потому что засыпает задолго до полуночи.

– Мы едем к тебе и, если рядом не будет полицейской машины, войдем. Ты возьмешь деньги, уложишь какие-то вещи, и мы свалим отсюда к чертям собачьим.

– А потом?

Диондра подошла к нему и потрепала по щеке как раз в том месте, где кожа все еще горела. Тушь у нее потекла и размазалась по лицу, но у него внутри все равно что-то шевельнулось. Что это? Любовь? Власть над ней? Какое-то чувство, которое разлилось по телу приятной волной.

– Бен, милый, я ношу под сердцем твоего ребенка. – (Он слегка кивнул.) – Поэтому вывези меня отсюда. Вывези нас всех отсюда. Без тебя мне не справиться. Ты нам нужен. Поедем на запад. Можем по дороге разбивать лагерь, можем спать в машине – да что угодно. Иначе ты окажешься за решеткой, а меня убьет отец. Сначала даст родить, а потом убьет. Ты же не хочешь, чтобы наш ребенок рос сиротой? Поэтому придется ехать.

– Ничего такого, о чем они там говорят, я с этими девочками не делал, – наконец прошептал он.

Диондра положила голову ему на плечо, и ее кудряшки защекотали губы, норовя залезть ему в рот.

– Да кого это волнует! – сказала она, уткнувшись ему в грудь.

Либби Дэй

Наши дни

Лайлу не сиделось на месте.

– Либби, ты заметила? Черт побери, неужели нет?!

– Что?

– Дурацкое имя, которым пользовалась Диондра. Помнишь?

– Полли Палм, что ли?

Лайл улыбнулся во весь рот, в темноте машины сверкнули его крупные зубы.

– Либби, какое имя твой брат вытатуировал на руке? Помнишь, мы перебирали имена? Молли, Салли и еще одно, которое, как я тогда сказал, похоже на собачью кличку?

– О господи!

– Полли.

– О господи! – повторила я.

– Это не может быть простым совпадением!

Он прав, конечно, не может. Любому, кто хранит тайну, очень хочется ею поделиться. Бен поделился своей таким вот способом. Вот так он воздал должное своей тайной любви. Он не мог вытатуировать ее настоящее имя, поэтому воспользовался тем, которым она называла себя в шутку. Я представила, как он ласково гладит покрасневшую от этой операции кожу. Полли. Может быть, это был романтический жест? В память о былой любви…

– Интересно, как давно он это сделал? – спросил Лайл.

– Татуировка не кажется такой уж давней. Нисколько не поблекла.

Лайл извлек свой ноутбук и положил на колени:

– Давай, дружок, давай просыпайся!

– Что ты делаешь?

– Мне кажется, Диондра жива. Наверное, где-то скрывается. А если собираешься отрезать себя от внешнего мира и приходится выбирать себе новое имя, не заманчиво ли воспользоваться тем, к которому прибегал раньше? Шуточное имя, известное узкому кругу друзей, благодаря которому не будешь чувствовать себя одиноко? Как дома… Такое имя, которое может вытатуировать любимый, и для него оно тоже будет что-то значить – что-то постоянное, на что можно смотреть. Ну давай же ты! – прикрикнул он на компьютер.

Мы проехали еще миль двадцать по шоссе, когда Лайл все-таки поймал сигнал и начал быстро-быстро печатать в унисон с барабанящим по крыше дождем. Я то и дело поглядывала на экран, одновременно пытаясь следить за дорогой.

Наконец он оторвался от экрана, светясь от счастья:

– Либби, возможно, тебе снова захочется притормозить.

Я тут же вильнула на обочину, летевший сзади полуприцеп от моего безрассудства бешено засигналил и тут же пронесся мимо, сотрясая мою машину. Мы уже были недалеко от Канзас-Сити.

На экране стояло имя: Полли Палм, Карни, штат Миссури. Там же адрес и номер телефона. На всю страну единственная Полли Палм, за исключением, пожалуй, названия бутика в Шревепорте.

– Пожалуй, Интернет действительно стоит провести, – сказала я.

– Думаешь, это она? – спросил Лайл, не отрывая взгляда от имени, словно оно могло исчезнуть.

– Давай проверим. – Я вытащила мобильный.

Она ответила после четвертого гудка, когда я уже набирала в легкие побольше воздуха, чтобы оставить сообщение на автоответчике.

– Это Полли Палм?