Темные тайны

– Либби, меня зовут Кейтрин, – представилась одна из богатых дам, глядя на меня сверху и распространяя запах дорогих духов. – Я так вам сочувствую.

– Спасибо, Кэтрин. – Интересно, имеется ли срок давности для выражения соболезнований по поводу смерти в семье незнакомого человека? Наверное, нет.

– Нет, я Кейтрин, – произнесла она по слогам сладким голосом, качнув золотой брошью в виде цветка.

(Вот и еще один признак, выделяющий богатую женщину: она тут же начинает поправлять, как произносится ее имя. А-ли-си-я, а не А-ли-ша; Дебора, а не Дебра.) В ответ я промолчала. – Напротив, в другом конце комнаты, Лайл разговаривал с пожилой женщиной, повернувшись к ней в профиль. Я представила, как она что-то горячо шепчет в его миниатюрное ушко. Все кругом разговаривали и поглядывали в мою сторону. Шептались и поглядывали в мою сторону.

– Ну что, продолжим? – сказала я и хлопнула в ладоши. Конечно, получилось грубовато, но мне совсем не хотелось мучиться ожиданием.

– Что ж, Либби… Нед, унесика, пожалуйста, отсюда этот кофе, – начала Магда. – Либби, мы сегодня собрались, чтобы поговорить о твоем отце как главном подозреваемом в убийствах, в которых ложно обвинили твоего брата.

– Да, в убийствах членов моей семьи.

Магда нетерпеливо выдохнула, недовольная тем, что я предъявляю права на собственную семью.

– Но прежде, чем начать работу, – продолжила она, – мы хотим поделиться с тобой тем, что знаем о твоем брате, которого любим.

С места поднялась стройная женщина пятидесяти с небольшим лет и прической администратора.

– Меня зовут Глэдис, я познакомилась с Беном три года назад через свою благотворительную организацию. Он изменил мою жизнь. Я переписываюсь со многими заключенными. – При этих словах я скривилась, и она это заметила. – Я переписываюсь с заключенными, потому что для меня христианское милосердие воплощается в любви к тем, кого другие не любят. Уверена, все вы смотрели фильм о приговоренном к смертной казни настоящем убийце и о монахине, которая становится его духовным наставником, даже провожает его к месту казни и не оставляет до последней минуты. Но когда я начала переписываться с Беном, я почувствовала в его письмах удивительную чистоту души и помыслов. В его случае в огне испытаний оказалась истинная добродетель. И при этом он еще способен заставлять меня смеяться над тем ежедневным кошмаром, в котором ему приходится находиться. Меня, хотя я призвана помогать ему. Это так удивительно.

Отовсюду посыпалось: «Он такой милый… да, это так… он чудо…» Появился Нед с кофейником и начал наполнять тут же потянувшиеся к нему пластиковые чашки; дамы, не глядя в его сторону, жестами показывали, сколько им наливать.

С места, дрожа всем телом, поднялась молоденькая женщина, по виду ровесница Лайла:

– Меня зовут Элисон. Я познакомилась с Беном благодаря моей маме – она сегодня не смогла приехать…

– Ее мать сейчас проходит курс химиотерапии, у нее рак яичников, – шепнула мне Кейтрин.

– …у нас обеих одинаково теплое к нему отношение. Мама считает, что сможет спокойно умереть, только когда Бен выйдет на свободу. – При этих словах со всех сторон раздались хлопки. – Просто, просто… – Девушка разразилась слезами. – Он такой замечательный! А то, что с ним произошло, так несправедливо. Не могу поверить, что мы живем в мире, где такие чудесные люди ни за что ни про что оказываются в тюрьме!

Я сжала зубы, чувствуя, что к горлу подступает комок, а глаза на мокром месте.

– Лично я считаю, что ты должна восстановить справедливость, – гневно бросила снежная баба – обладательница крестика. Она вообще казалась настроенной наименее дружелюбно и даже не потрудилась подняться. – Тебе, как и многим другим, нужно исправить свои ошибки. Я искренне соболезную тому, что ты потеряла семью, действительно понимаю, через что тебе пришлось пройти, но сейчас ты должна поступить как взрослый человек и исправить положение.

Я не заметила, чтобы в продолжение этой небольшой речи кто-то из присутствующих кивнул, но молчаливое согласие было таким мощным, что казалось, я слышала звук «мм». Так гудят рельсы, когда поезд еще очень далеко, но неумолимо приближается. Я глянула на Лайла – тот незаметно для остальных округлил глаза.

Магда переместилась к центру дверного проема и заговорила громко и вдохновенно, как оратор на трибуне, который своей предвыборной речью пытается убедить слушателей отдавать за него голоса: