Темные тропы

– Всё сделаем! – наконец заявляет старичок, выпрямляясь.

Фух! Я даже выдохнул – давление на меня ослабло. И моя ненависть к старику ослабла.

– Не скажу, что это будет просто и быстро, но – сделаем! – заявил Живчик нам, потом поворачиваясь к своему подручному, стал ему давать указания на каком-то искажённом языке. Возможно, своими лечебными словами, нам, не мастерам его дела, просто непонятными.

– Сколько? – спрашиваю я.

– Не могу вам точно назвать срок, – мотнул головой Живчик. – Ребёнок будет у нас для проведения операции по восстановлению деятельности повреждённых нервных волокон, но без длительного реабилитационного процесса всё это будет бесполезно. С ребёнком может остаться кто-то из близких. Мать…

Живчик смотрит на Лилию.

– Отец…

И смотрит на меня. Я мотнул головой.

– Духовник? – спрашивает старик.

«Тебе чё надо, сморчок?» – невольно взбесился я. Ведь он слова свои сопроводил прикосновением ко мне своей Силы.

– Я остаюсь! – пересохшим от волнения, скрипнувшим голосом говорит Лилия.

Я кивнул, говоря:

– Властительница Лилия Медногорская – тоже ваш пациент. Требуется не только убрать шрамы, а провести полное омоложение.

Лилия возмущается, надувается, краснеет. Но прислужник Живчика кивает, следом кивает и сам старичок.

– Да-да! – частит он. – Было и это обговорено.

– Сколько? – вновь спрашиваю я. И видя, что старичок поджал губы, достаю накопитель: – Этого хватит?

Живчик кивает и указывает на стол.

– На излечение мальчика – вполне.

Не смог скрыть злорадной ухмылки. Почему-то в глубине души я именно этого и ожидал. Замануха. Потом, когда ты уже слюну пустил, а зубы увязли, то стоимость, естественно, возрастает. И всё – на честном глазу – сам виноват, надо было читать сноски внизу, которые мелким шрифтом.

Вижу, что Пламя лезет к себе за пазуху, останавливаю её жестом.

– Вот и ладненько! – говорю я старику. – Камни – это просто камни, даже весьма необычные. Если всё сделаете ладно и скоро, будут вам и ещё камни, уважаемый.

Всё же глаза его вспыхнули. Золото им нужно, но не так, как накопители.

– Всё же маг – одноразовое изделие, – усмехаюсь я, потирая верхнюю губу, – но с накопителем – как два мага. А с двумя накопителями…

– Выжигает себе силовые каналы, – буркнул старик, ему неприятна моя усмешка.

– Не знал об этом, – пожимаю я плечами, озадаченно потирая подбородок. – Гиблый Лес только распахнул свои ворота, мы ещё не освоились с его сокровищами.

– А вы, – спрашивает Живчик, – не желаете поправить своё самочувствие?

– К этому вопросу вернёмся после результата по этим вот людям, – отвечаю я, указывая на Лилию и Мышонка.

– Ну тогда… не смею задерживать, – склонил голову Живчик. – Сами понимаете – я один на весь Мир. Вам укажут дорогу.

Тоже кланяемся. Выходим. Лилия и Малыш провожают нас. Малыш ревёт и не хочет оставаться тут. Лилия тоже ревёт. Обнимаю их обоих, целую каждого.

– Будет! – говорю я сквозь ком в горле. – Будет! Долгие прощания – лишние слёзы. Пришлёшь вестового. Заберём вас отсюда.

Их уводят. Не могу смотреть ни на кого. Распутываю Харлея. Будет! Сам-то что рассопливился? Не навечно же расстаёмся? Живчик крут, давил на меня даже через прозрачность. Поправит Малыша, поправит любимую, там и поедем ко двору. Хватит уже с меня этой столичной жизни!

«Дед!» – раздалось в голове, когда проезжал через строй стражи. Я аж в седле подпрыгнул! Смотрю на Пламя уничтожающе. Она смогла пробраться в мою голову даже сквозь прозрачность и все мои блоки защиты! Но девочка лишь пожимает плечами и разводит руками.

«Про какие камни из Леса ты говорил? Ты врал?»

«Почти» – отвечаю я. Как-то не хочется говорить ребёнку, что даже перед самим собой быть предельно честным и откровенным опасно. Детей надо учить хорошему, доброму, светлому. Плохому – сами научатся.

«У меня два накопителя. Этого хватит?»

Вздыхаю. Добрая душа! До чего же ты хороша!

«Хватит. Одного. Того, что я на днях тебе дал. Но! Я верну. Обещаю. Другой, ещё лучше!»

«Мне не жалко. Малыш и Боярыня для меня дороже всех камней на свете!»

Ох и добрая душа!

Ребята ждут. У ворот купеческого дома. С отпрысками купца. Глаза прячут. Молча пристраиваются. Купчата, понимая, приотстали.

– Я вижу, госпожи Лилии и Малыша нет с тобой, – говорит Волчонок.

Киваю.

– Хватило? – вновь спрашивает Оскал.

Мотаю головой. Волчонок выставляет ладони назад. По одной хлопает Огнянка, по второй – Сирус. Потом Волчонок протягивает мне тощий кошель. Чувствую структуры накопителей. Мотаю головой:

– Обойдусь. У нас война идёт. Священная война. Вставай, страна огромная, гля!

Ребята переглядываются. Как всегда, когда меня заносит.

– Хотя бы мой! – канючит Оскал. – Я – не маг.

– Ты свой сейчас едешь продавать. И опять идёшь по банкам и прочим заёмщикам. На войне всего и всегда не хватает. В первую очередь – золота.

– Тогда и я с ним, – говорит Волчица, непривычно тихая последнее время, – а то моего братца опять облапошат, зайца вислоухого.

Волк лишь улыбается на такие слова.

– И я! – заявляет Огнянка.

– Нет, сестрица, – мотает головой Сирус, – мы надеваем цепи, звёзды и едем обманывать учащихся Университета.