Темные воды Тибра

– Тайно? Тихо? Возможно, где-то и имеются люди, способные на такие духовные взлеты, но как ты, умный человек, мог ждать чего-то подобного от меня? Разве весь сегодняшний разговор не есть признание в глубочайшем, величайшем, ни с чем не сравнимом тщеславии, которое меня снедало все эти годы и снедает теперь сильнее, чем когда-либо? Ты меня обманул. Из величайшего человека на земле ты, голубоглазый раб, когда-то отвергнутый грязной подвальной потаскушкой, позволил себе сделаться обыкновенным счастливым человеком. Власть и то, что ты знаешь о ее природе, должны были сжечь твою душу, иссушить, сгрызть, а она жива и свежа. Это ли не предмет для зависти?!

– Так ты мне завидуешь?! – Диокл расхохотался.

– Уже нет. Все то время, пока я не мог произнести тебе в лицо эти слова, пока любовался вашим счастливым браком и твоим непонятным здоровьем, завидовал, а теперь – нет. Теперь мне даже жаль тебя.

– Жаль?!

– Дай договорить. Сейчас, да будет Юпитер-громовержец мне союзником, я осуществляю над тобою акт мщения!

Валерия и Диокл переглянулись. Им показалось, что от напряжения бывший раб повредился в уме.

– Я не могу уйти, не отомстив тебе, голубоглазый.

– Чем же? Пойдешь рассказывать по деревням и городам, что истинный Сулла – ты, а я самозванец?

– Я не стану делать этого, потому что не хочу оказаться за решеткой среди умалишенных. Я даже не считаю местью рассказанное твоей жене, то, что ты не римский патриций, а безродный раб из гнусной актерской труппы, обманом присвоивший себе чужое имя.

Валерия встала, обошла стол, прислонилась к спине мужа, обвила его шею руками.

– Ты прав, этим известием меня задеть нельзя, мой «Сулла» стал мне еще милее.

Бывший раб встал, он казался еще меньше и кривее, чем обычно, но лик его никак нельзя было назвать комичным в этот момент, он сверлил счастливо обнимавшуюся парочку своими глазками, из уголков рта свисали сосульки винной слюны. Он хрипел, втягивая воздух.

– Вернись, Диокл.

– Я не понимаю, что ты говоришь.

– Вернись в Рим, Диокл. Назовись опять Суллой и вернись в Рим! Таково мое требование!

– А если я его не исполню? – Голубоглазый хотел спросить небрежно и игриво, но получилось напряженно и глухо.

– Тогда я отомщу тебе по-настоящему.

– По-настоящему? Что это значит?

– Сначала ты услышишь, потом увидишь.

В наступившем мрачном безмолвии слышны были только звуки отдаленных волн, набегавших на берег.

– Итак. – Диокл молчал. – Итак!!! – Диокл молчал. – Тогда слушай. – Не садясь, бывший раб несколько раз вздохнул. – И ты слушай, самоуверенная женщина.

Тот, кому предназначались слова, был бледен, но твердо произнес:

– Говори же!

– Я не Сулла.

– Ты не Сулла? – одновременно спросили супруги.

– Я не Сулла. Того несчастного, изъеденного нарывами ты, хитрый комик Диокл, утопил в Тибре темной ночью. Ты думал, что умеешь красться тише всех, проникать незаметно, обстряпывать свои дела хитрее всех. Ты ошибался. Был некто, кто следил за тобой.

– Ты?

– Я.

Диокл медленно встал, снимая с себя руки Валерии.

– Как тебя зовут?

– Ты уже знаешь.

– Как тебя зовут?!

– Ты уже вспомнил.

Обезьянье лицо самодовольно улыбалось.

– Ты Дигба?!

– Я Дигба, тот самый уродливый коротышка, которого даже в труппу не взяли, тот самый, кто завидовал твоему таланту и на сцене, и в жизни. Тот самый, кто ненавидел тебя и всячески доносил на тебя Мурене.

– Дигба?

Сулла медленно пошел вокруг стола, перебирая по нему руками, которые от волнения покрылись пятнами.

– И, наконец, я тот, кто раньше тебя сообразил, что для того, чтобы добраться до обожаемой тобою Элии, не надо завоевывать мир, а достаточно добыть, украсть пять динариев. Тогда, под Минтурнинским мостом, на куче мешковины ты видел мою, именно мою задницу поверх своей обожаемой повизгивающей богини. Я заставил ее совершить все поразительные гадости, которые подсмотрел в самых жутких лупанариях для солдат, инвалидов и шлюх с проваленными носами. За пять динариев она сделала все исправно. У меня даже не было ровно пяти, не хватало семи ассов, но и этого хватило. Я все подстроил так, чтобы ты это увидел. Это было… – Сулла продолжал приближаться к своему говорливому рабу, – …единственное мое талантливое театральное произведение. А потом я исчез. Я понял, что ты меня убьешь. До этого я успел подсмотреть, как ты ходишь в вымерший квартал, и даже подслушал пару разговоров. Правда, тогда мне и в голову не пришло, на какую великую аферу ты решился. Я исчез из Рима на несколько лет, а когда вернулся, увидел тебя на Палатине… И у меня зародилась идея. Своя идея. Теперь ты знаешь ка… – Пальцы Суллы сошлись на тонкой шее раба. Тот почти не сопротивлялся. – Ты меня задушишь, но учти, что всю эту жизнь ты жил не сам по… себе… тебя использовал маленький грязный раб Дигба.

Раб вырвался на мгновение и бросился бегать вокруг стола.