Темный бог вечности

– Вот уж правду говорят, что наивный – это дурак по-вежливому. Мы хлопаем глазами и рассуждаем, кто бы это все мог набезобразить с малиновыми и похитить госпожу? Кому это понадобилось, и – главное! – зачем? А малиновые уж и снова тут, да еше целой алой. И сразу они заваливаются ко мне на двор. Оказывается, моя жена – зря, что ли, я ее грамоте учил? – написала донос, что нашла, награбленное у меня в кузнице.

Так что в пакаторах у нас теперь бывший ключник. Жена моя при нем, греет ему бочок холодными ночами. Мы с госпожой, как видишь, здесь, на полюсах. Она-то, вообще, без суда и следствия. Говорит, что когда повезли ее в Авалон, она по дороге взяла, да вдруг и потеряла сознание. Очнулась уже здесь, в Ахероне, и сейчас сидит в клетке. Видишь ли, когда местный адептик тутошний внаглую к ней под юбку намылился залезть, госпожа зуб ему вышибла и подбила глаз. Этого он ей ни за что не простит. А тут еще ссыльный студиозус Кувалда, который, как оказалось, госпожу еще в Столице знал, пустил в ход свои кулачищи. Так что и Кувалда тоже теперь сидит в клетке, хотя колошматил не адептика, а стражников, что госпожу волокли в клетку.

– У тебя-то самого вон синячище во всю скулу, не с того же самого дела?

– Нет, это меня свои ненароком пометили, ахеронские кузнецы. Я в эту драку ввязаться полез, так они меня скрутили – на тебе, мол, святое дело, тебе, мол, госпожу с Кувалдой вызволять, а ты хочешь дуром пропасть?!

– А не думаешь ли ты, что тебя тоже ключник на полюса пристроил, а жена твоя ни при чем? Может, он жену твою хотел иметь без помех?

– Если бы! – сказал Скар, помолчав. – Если бы. Он, конечно, не дурак, но такого по хитроумности плана ему самому ни за что не придумать. Мозг всей этой подлости – она. Красивая очень моя бывшая, и красота для нее капитал. Я ее из сервов выкупил, все деньги отдал, что имел, и еще залез в долги. И женился. А она меня, как выяснилось, просто использовала. Такую разыграла любовь. На самом деле я для нее был как бы ступенька наверх, неохота ей при ее красоте с грязным пузом ходить и в земле ковыряться. Да и этот чудак, думаю, тоже ступенька. Его она точно кинет, дай только случаю подвернуться.

– Думаешь?

– А чего тут думать? Женушка моя своего шанса отродясь не упускала, нет. Госпожу на полюса, любовника в пакаторы, сама любовнику в законные жены, а мне в таком раскладе места уже и нет. Остается одно – определить меня в главаря разбойников и в убийцу госпожи. За что и осудили. Главным свидетелем по этому делу шла она. А когда я уже в Монпари в разбойной яме сидел и ждал отправку "на полюса", она приходила, садилась у ямы на краю и насмешничала. Дураком обзывала, недотепой. Поименно называла всех, с кем спала до меня за наряды, за деньги, просто за сладкий кусочек. Что они с нею выделывали, что выделывала с ними она, все мне обсказала с такой художественной тонкой обстоятельностью – ни в одной книжке не прочесть. А уж как меня дурачила, чтобы, замуж идя, за девушку сойти, обхохоталась, рассказывая. И как после свадьбы наставляла мне рога с "нужными людьми", а больше всего с этой сволочью ключиком, потому что поняла – далеко пойдет. Вот, – говорила, – гляди, все по-моему сбылось и свершилось, как хотела. Мне теперь быть "благолепием" и госпожой пакаторшей, а тебе гнить на полюсах. Извини, – говорила, – значит, на роду тебе так написано. Ничего личного, говорила, просто ты мне, такой наивдак, первым подвернулся. Вот и пообещал я себе тогда, что еще с нею увижусь. Жизнь положу, а доберусь до их глоток. И по гроб жизни я тебе теперь обязан, что дал мне такой шанс.

– А сюда тебя как занесло, да еще в такую непогоду?

– Для бегства нужны деньги, а кость эта, Скар похлопал ладонью по челюсти багамута, служившей ему сидением, – стоит дорого. Вот я ее и собираю полегоньку. Соберу, сколько смогу дотащить – и в Ахерон, продавать перекупщикам. Э-эх, собрать бы набрюшные сумки этих кенгуров, да выварить из них кислоту. Видишь ли, если кость в той кислоте выдержать, она становится мягкой… ну, ты это видел, кенгуры так охотятся. Все дело в том, что выдержанную в кислоте кость можно ковать, как металл, и делать из нее все, что пожелаешь. И поковки эти таковы, что любому металлу дают сто очков вперед. В Ахероне костью все ссыльные живут – все сборщики, все кузнецы. Особо хороши из кости палаши, доспехи. Потом в огне прокали, и становятся они крепче любых стальных, крепче даже знаменитой свенской узорной стали, чтоб мне провалиться, сам сперва не верил. У нас в окрестностях Монпари один пакатор имел кинжал из ковкой багамутьей кости, так он на спор им палаши малиновых гвардейцев надвое разваливал. Одного жаль: если кость обработана кислотой, то она стоит впятеро дороже. Такое вокруг богатство, и кость, и кенгуров дохлых навалом, да на себе много не унесешь.