Темный бог вечности

– А зачем ей мозги, если они не панированы в сухарях и не гарнированы зеленым горошком?

– Актриса бездарь. Где ты ее такую отыскал?

– Зато ноги от ушей. И грудь, между прочим, не насиликоненная, а своя, это даже на экране видно.

– А уж… д-ой! На ней пробу негде ставить!

– Каждый мужик мечтает именно о такой. И каждая баба в глубине души хотела бы хоть разок… так что отвянь. На кой кому сдалась святая Ванесса, чтобы о ней снимать сериалы? Подожди-подожди, я ручаюсь, со второго, максимум третьего сезона имя "Маня" девочки станут покупать себе на совершеннолетие.

– Знаешь, Лайя, а Юри, пожалуй, прав, – сказала Эни с коротким смешком.

Юри с Лайаной подскочили на месте и повернулись так резко, что чуть не опрокинули свой столик.

– Ты? – заорали они, чуть ли не одновременно, – ты откуда взялась?

– Ну, вот, – Эни сделала вид, что смертельно обижена. – Друзья, называется. Не очень-то, я вижу, здесь мне рады?

– Тебя это удивляет? – Лайана покачала головой. – После всех твоих художеств?

– Разве ты не улетела на "Лиловой Звезде? " – перебил ее Юри. – Виктор говорил…

– Вы бы и сами могли сообразить, что слухи о моих "художествах" несколько преувеличены, – весьма натурально изобразила обиду Эни. – Нашли козла отпущения. В смысле козу. Все тут сами вытворяли под шумок, что хотели, благо было на кого свалить.

Лайана снова покачала головой, на этот раз недоверчиво. Вообще подружка за последнее время сильно изменилась и совсем не была похожа на прежнего угловатого наивного подростка. Что касается Юри, то он просто сидел чуть ли не в прострации с открытым ртом и хлопал глазами.

– Как бы там ни было, – сказала Лайана и поглядела на Эни безо всяких нежных чувств во взоре… скорее даже наоборот. – Исчезла бы ты отсюда, подруга, пока не поздно. Гнездо, скорее всего, тобою пренебрежет. Наплюет на тебя Гнездо, и даже растирать не будет. А вот Старковы, у которых к тебе с недавних пор появилась нежная любовь, вот они могут тебя в страстных объятиях маленько и придушить. Они, конечно, собрались эмигрировать, но пока-то еще ни куда не делись.

Потом Эни сама себе удивлялась, с чего бы это она так на бывшую подружку умудрилась разобидеться? Какое ей, члену когорты Бессмертных, может быть дело до чувств жалкого мотылька-однодневки, ничтожества и… вообще? Но здесь, в кафе, ею овладела нешуточная обида, ее охватила злость и желание поквитаться. Немедленно. Сию же минуту.

Ах, ты, сволочь, – подумала она, – ну, погоди… И тут ей пришла в голову блестящая мысль. Она увидела способ прекрасно расплатиться с Лайаной, а заодно и чуть ли не легализовать и уж, во всяком случае, значительно облегчить появление и адаптацию Аны-Сурии на азерском Бродвее.

– Сами заварили кашу, а обвиняют во всем меня, – сказала она, пожав плечами. – Нет, Рекс и в самом деле был прав, когда утверждал, что во всем Бюллеровом семействе есть только один нормальный человек. Сурия. Вот она-то от меня не отвернулась, сумела отличить мною на самом деле сделанное от того, что мне приписывают.

Лайана вскочила, с грохотом опрокинув стул.

– Ты видела Сурию? Где? Когда?

– Несколько дней назад. Она чуть не задавила меня своим турбоциклом.

Лайана, смертельно побледнев, смотрела на Эни огромными фамильными бюллеровскими глазами и молчала.

– Ей, бедняжке, столько пришлось пережить. Врагу такого ужаса не пожелаешь. Не удивительно, что она так изменилась. Не только внешне. Это внутренне теперь совсем другой человек. Не назовись она, вряд ли я ее сразу узнала бы.

– Где она? – закричала Лайана.

– Ну, уж нет. С этим не ко мне. Раз она с вами до сих пор не связалась, значит, не хочет вас, таких правдолюбцев, знать.

– Родители извелись! Совесть-то у тебя есть?

– Ладно-ладно, совестливая моя. Встретились мы случайно, здесь, на шестом. Она меня чуть не переехала, извинилась и пригласила посидеть в кафе. Вот и все. Посидели, поболтали и расстались. О вас она не говорила, не спрашивала и вообще вела себя так, будто вас всех на белом свете не существует. Говорила она только о Рексе… приревновала даже его ко мне. Я ей говорю: дуреха, он у меня был только бодигардом, я с ним даже не переспала. Шла бы ты, говорю, в Гнездо, встретилась бы с ним, выяснила бы – любит, не любит. А она мне – нет, говорит, я так не могу, если любит, сам найдет… Ладно, подруга, пошла я. А тебе у сестренки надо бы поучиться и проницательности, и – как это называется, слово из головы вылетело, ну, когда прощают людям даже и настоящую вину, а не такую вот, как моя, мнительную.

Эни выскочила из кафе и постаралась как можно скорее затеряться в толпе. Впрочем, никто ее не преследовал. Прекрасно, – думала она, – до Рекса эти сведения обязательно дойдут. Так что к встрече он будет готов, и переменам в своей милой подружке удивляться не будет. А уж что в ее голову он без разрешения не полезет, Эни свою собственную голову без всяких колебаний готова была поставить в заклад. Только бы на Кулакоффа не напоролась, этому лапши на уши не навесишь. Ах, какой мужик, какой мужик, вот тебе и коротышка! Влюбиться можно.