Темный бог вечности

– А что, – спросила Ана-Сурия, ехидно улыбаясь, – бывают еще какие-то коллеги? – и жизнерадостно, широко раскрывая рот, взахлеб рассмеялась. – Спасибо, Генрик, спасибо, я это все очень ценю. Правда. Ты мне веришь?

– Разумеется! – не менее весело отвечал Генрик, не преминувший отметить про себя, что та, другая, которая прототип, смеялась бы совсем иначе: и пасть, как багамут, не разевала бы, и вульгарностью от ее ржания за милю не несло бы.

Их занятия теперь, собственно говоря, напоминали скорее дружеские беседы. Причем проходили эти беседы не только в осточертевшем Ане-Сурие лабораторно-жилом руме. Генрик показывал ей все рабочие помещения лаборатории. Он живо интересовался ее прошлым, и Ана-Сурия, проникшись полным доверием, рассказывала ему о своей прошлой жизни все без утайки. О том, как когда-то, безо всяких контакторов она умудрилась взломать защиту Центрального банка Азеры и украсть у Старой Дамы о-очень большие деньги. Как вживила себе контакторы. Как впервые убила первого в своей жизни человека – полового партнера – и каким потрясением для нее было обнаружить у себя наклонности секс-маньячки.

– Как ты умудрилась попасть на корабль, под завязку набитый скрыплами? – удивлялся Генрик.

– А вот так и умудрилась. Люди Старой Дамы мне говорили, что летят за скрыплами, но я не верила и решила, что хотят они пошарапить имперского флагмана. Может, ты не знаешь, на нем осталось чертова прорва наградных пластиковых банковских карт. Целые ящики.

– Я в курсе.

– Ну, вот. Я их уговорила взять меня с собой. На поверхность Рибартона они меня не пускали, да я и не рвалась. Видел бы ты, в каком виде они оттуда возвращались, причем сперва-то все с пустыми руками. Наконец, вваливаются радостные, счастливые, орут ура, целуются.

– А дальше?

– Спереть у них ящик и смыться оказалось всего лишь делом техники. Откуда мне было знать, что эти идиоты все время говорили правду, что в ящиках икра скрыплов, а не пластиковые карты, и что хранить их надо в холоде?

Когда Генрик повел Ану-Сурию осматривать внеслужебные блоки лаборатории, они и не подозревали, что видятся в последний раз.

Под ногами гулко гремели прутья металлического настила. Попадавшиеся навстречу сотрудники лаборатории и охранники шарахались в сторону, испуганно бормотали неизменное "здрасьте" и старались бочком – бочком прошмыгнуть мимо. В глаза никто не глядел. Генрик хмурился, потихоньку зверея. Ана-Сурия философски пожимала плечами. Разговор привычно съехал в проторенную колею.

– Арест был полной неожиданностью для меня, – рассказывала она. – Я думала, что никому и никогда не удастся проследить деньги, что я украла. Но, как видишь, ошиблась.

– Понимаю, – Генрик задумчиво кивал головой. – Не тех людей ты выбрала для грабежа. Рекса Азерски провести трудно.

– Это был не Рекс. Рекса тогда на Азере вообще не было. Ловили меня даже не люди Старой Дамы, Гнезду в это время было не до финансовых расследований. Ловили меня люди Фетмена, как ни странно. Наши азерские богатеи страшно перепугались. Воровать деньги друг у друга дозволено только людям их круга. Если хапнул кто-то посторонний, все распри побоку и – ату его!

– Тут есть одна непонятка, – задумчиво сказал Генрик. – Черный барон вживил себе контакторы даже чуть раньше, чем ты. Как же так вышло, что ты замки открывать могла, а он нет?

– Это-то как раз совсем просто. Стрессов моих он не имел. Вот и все. Сейчас-то, небось, щелкает их как орешки. А тогда вся эта гнездовая гоп-компания на меня чуть ли не молиться была готова. Вот и показалось мне очень весело и прикольно наколоть своих новых друзей. Я и наколола. А когда в ящик полезла, чтобы заглянуть, там от тепла из икры уже и скрыплы вывелись.

– Да. Невезуха жуткая.

– И не говори.

– Но Рекса пришить все-таки хочешь?

– Больше всего на свете.

Когда они, миновав последний пост охраны, вышли в центральную шахту жилого квартала, Ана-Сурия испытала настоящий шок.

С правой стороны вдоль всей стены тянулись ровные ряды люков жилых ячеек. Слева зиял провал шахты, впрочем, неглубокой – этажей на пять-шесть – и узкой. На той ее стороне, как и здесь, находились этажи жилых ячеек, вдоль которых тянулись настилы из металлических прутьев, отделяемые от провала шахты невысокими перилами. Картина была до жути знакомой. На какое-то мгновенье ей почудилось, что она снова оказалась в проклятом азерском санатории, что вот сейчас, сию минуту вывернется навстречу сама густопсовая лесбиянка и садистка Жаба. Ана-Сурия невольно потрясла головой, отгоняя наваждение – воспоминания накатили отнюдь не сладостные. Она повернулась к Генрику и не без ехидства спросила:

– По ночам здесь пол под током?

– Здесь-то зачем? – удивился Генрик. – Как тогда народу общаться в свободное время? В переходах к лабораторным румам – да, под током… был, пока я не отменил этот идиотизм, а здесь-то и вообще с какой стати? – Генрик споткнулся о ее иронический взгляд и нахмурился.

– В твоих словах есть какой-то подтекст. Но я его не улавливаю. В чем дело? Что ты имеешь в виду?

Ана-Сурия вздохнула.