Темный день

– Ты не знаешь, от чего отказываешься, – мягко заметила людоедиха. – Конечно, ты избалован женским вниманием, женщины так падки на красивых мужчин! Но я – совсем другое дело. И, кстати, – она взяла Кехелуса за руку. – У тебя какие-то странные представления о людоедах. Предвзятое к нам отношение! Я просто обязана сделать что-нибудь, чтоб его изменить. Когда мы познакомимся поближе, узнаем друг друга получше, ты будешь думать о нас совсем иначе!

Кехелус вырвал руку.

– Когда я верну свое могущество, – прошипел он прямо в лицо Саграмоне, демонстрируя безупречный оскал. – Я сотру с лица земли людоедов! Уничтожу всех до одного! И тебя – в первую очередь!

Саграмона улыбнулась.

– Хулиган! – любовно сказала она, цепляя полузавядший цветок на воротник его рубахи. – И такой темпераментный! Знаешь, если тебе не по вкусу полянка, то, что ты скажешь о моей пещере? Уютное милое гнездышко и поблизости – ни одной живой души!

Король-демон благоразумно промолчал, однако Саграмона была настойчива.

– У меня есть чудесный плащ из шкуры единорога – такая редкость! Достался от одного богатого купца, который как-то случайно… э… проезжал мимо. Купец… э… уехал, а плащик остался. Могу подарить, если хочешь. Но только он в пещере. Пойдем? Посмотришь, примеришь…

– Я занят, – надменно процедил Кехелус сквозь зубы.

– Любое дело можно отложить на денек-другой, – ласковым голосом принялась уламывать Саграмона. – Кстати, у твоей рубашки оторвалась пуговица, ты заметил? Надо бы пришить. Но иголка у меня тоже в пещере. Ну, согласен?

Людоедиха нежно потрепала короля-демона по волосам.

– Руки прочь! – рявкнул Кехелус, отталкивая ее.

– Какой характер, – восхитилась Саграмона. – Ценю!

Он раздраженно фыркнул и отвернулся. Людоедиха умиленно полюбовалась его профилем и продолжила разговор.

– А я еще хотела спросить, – задушевным голосом начала она. – Веришь ли ты в любовь с первого взгляда?

Повелитель Волшебных земель замер, потом медленно повернулся.

– Что?! – недоверчиво спросил он, глядя на людоедиху. – Что ты сказала, ничтожная?

Саграмона прижала руки к груди.

– А я верю! – с жаром воскликнула она. – Со мной раньше такого никогда не бывало. Но как только мы повстречались… – она трепетно вздохнула. – Знаешь, при одном взгляде на тебя, меня так и бросает в дрожь!

Кехелус немного подумал.

– Меня – тоже, – честно сказал он.

Людоедиха застенчиво просияла.

– Вот видишь! Зачем же бороться с чувствами? Послушай, моя пещерка совсем близко, просто рукой подать…

…Дарин снова покосился в сторону раскидистого старого дуба, под сенью которого стояли Кехелус и людоедиха. Они беседовали и, судя по выражению лица повелителя Волшебных земель, беседа была весьма интересной. Но как ни напрягал Дарин слух, он ничего не расслышал.

– Продаешь пергаменты в лавке, вот как, – говорил Варч, поглядывая на Нариша, который, вытянув губы, пробовал с ложки горячую похлебку. – Хорошее ремесло! А ты, тощий, чем занимаешься? – обратился он к Басиянду.

– Я-то? – сдерживая дрожь, переспросил тот: несмотря на дружеское расположение людоедов, бедный раб трясся, как осиновый лист. – Да так, ничем особенным. Господам мои рассказы неинтересны будут.

– Ну, как, – рассудительно проговорил Варч. – Вот Дарин говорил, что ты раб и что тебя ему купец подарил. Ну, и как тебе у купца жилось? Что ты делал?

– Я-то? – клацая зубами, снова переспросил Басиняда. – Приказал выполняния… то есть, выполнял приказания… что скажут, то и делал…

– А что ж тебе приказывали?

– Мне-то? Разные всякости… то есть, всякие разности…

Варч покачал головой:

– Экий ты неразговорчивый, нехорошо. Брал бы пример с хозяина.

Он хотел добавить еще что-то, но тут Нариш облизал ложку, причмокнув от удовольствия, и крикнул:

– Эй, Варч, похлебка почти готова. Тащи соль!

Старый людоед поднялся.

– Соль я в укромном месте храню, – пояснил он. – Она дорогая, потому – беречь надо, зря не расходовать. Вы посидите пока, а мы сейчас мигом: похлебку посолим – и обедать станем.

Он направился к зарослям ежевики: только сейчас Дарин заметил там сваленные в кучу мешки и котомки.

– Господин, – залепетал Басиянда, провожая Варча перепуганными глазами. – Вспомни, каким хорошим рабом я был! Сделай что-нибудь, иначе совсем скоро у тебя не будет отличного раба: трудолюбивого и прилежного!

Дарин вгляделся в его посеревшее от ужаса лицо.

– Басиянда, ты чего?

– Господин, нам нужно бежать отсюда, вот прямо сейчас уносить ноги! Мне не нравятся эти людоеды, очень, очень не нравятся!

– Да почему? Вполне нормальные люди…

– Они не люди, господин, они не люди, – зачастил Басиянда, следя взглядом на Варчем, который возвращался к костру, держа в руке коробочку с солью. – Они – людоеды! Как можно сидеть за одной трапезой с людоедами? А почему они все расспрашивали и расспрашивали обо всем? Что им надо?

– Ну, ты же слышал! Они в лесу живут, новостей – никаких, вот и спрашивают.

– Господин, послушайте, что вам говорит ваш верный раб! Надо бежать, пока не поздно!

Он поспешно отскочил от Дарина: от костра к ним не спеша направлялся Варч. Старый людоед подошел, окинул Басиянду взглядом и усмехнулся.