Темный мир. Забытые боги

Ни от кого уже не ждавшие помощи, эльфы растерянно уставились на Ее острые когти, судорожно вонзившиеся в оплавленные скалы всего в нескольких шагах впереди. На длинный шипастый хвост, то и дело содрогающийся от боли. На бурно вздымающиеся бока, по которым медленно стекало смертоносное алое пламя. На плавящуюся, словно в жерле вулкана, чешую. Стремительно наливающиеся кровью и тут же лопающиеся крупные волдыри, при виде которых у Перворожденных сами собой исказились лица. Шумно раздувающиеся ноздри, исторгающие жгучие искры такого же яростного Огня. И глаза... раскосые, изумрудные, неестественно яркие и по-матерински мудрые глаза старой Драконицы, зачем-то решившей принести себя в жертву.

"Не дам, - тихо пророкотала Она, медленно поднимая голову к изрыгающему Огонь небу. - Остановитесь. Не вам решать их участь. Не здесь. И не сейчас".

Но небеса только завыли в ответ на сотни голосов, упорно отказываясь смиряться.

Она устало вздохнула и, превозмогая боль, все-таки удержала чужой Огнь, не позволив ему коснуться двуногих.

Так больно... как трудно. И до чего же горько видеть, как безвозвратно гибнет все, что когда-то казалось дороже жизни! Однако приговор уже прозвучал. Огненный смерч кто-то успел спустить с поводка, а, как ни печально это сознавать, Стая не поддержала это странное Изменение.

Впрочем, Она тоже сделал свой выбор. Вопреки всему. Наперекор всем законам. Приняла удар на себя и заслонила собой беззащитных детенышей. Да... кажется, для Нее они тоже были детенышами - слабыми, наивными, совсем еще юными, но все же своими. Ставшими ей младшими детьми ровно в тот момент, когда их уст впервые коснулась кровь ее любимого сына.

Но кто сказал, что Драконы не умирают?

Кто придумал эту гнусную ложь?

Ведь в действительности Огонь Жизни беспощаден к своим хозяевам точно так же, как и ко всем остальным. И старая Драконица хорошо это знала. А теперь она медленно умирала на горящих камнях, будучи не в силах ему противостоять. Но при этом и ответить, как положено, не умея. Ведь там, наверху, остались другие ее дети. Неуязвимые. Горделивые. Неоправданно жестокие и больше не желающие слушать голос Матери. Но при этом постепенно убивающие Ее своей бешеной ненавистью. Ломающие ее крылья своей необъяснимой яростью. Обозленные. Забывшие о кровном родстве. Но такие же наивные, как те смертные, которых Она сейчас так упорно защищала.