Темный покровитель (ЛП)

— Ну, по крайней мере, в этом ты мне не откажешь. — Слова прозвучали резко и язвительно, прежде чем я успела подумать о них дважды, и, судя по тому, как Сальваторе приостановился с бутылкой вина на полпути к своему бокалу, они ранят сильнее, чем я предполагала.

Он медленно выдыхает, наливает себе полный бокал охлажденного белого вина, затем ставит его обратно в ведро и бросает взгляд в сторону двери. Он ничего не говорит, пока женщина, принесшая наши салаты, не отдает их и не уходит, а затем переводит свой усталый взгляд на меня.

— Я знаю, что ссориться со мной — твое любимое занятие, Джиа. — В его голосе слышится усталость, и я чувствую еще один неожиданный проблеск беспокойства. — Но не могли бы мы сделать перерыв на одну ночь? У меня нет сил бороться с тобой сегодня.

Мне все равно, что у него происходит, говорю я себе, но в который раз не могу убедить себя в том, что это чистая правда. Глядя на его слегка осунувшееся выражение лица и усталые глаза, мне хочется узнать, что его беспокоит.

— Хорошо, — говорю я и он не упускает возможности слегка приподнять одну бровь, как будто удивлен, что я сдалась. — Что-то случилось?

Сальваторе медленно вдыхает, делая паузу, и смотрит на меня почти настороженно, словно решая, стоит ли обсуждать это со мной.

— На особняк было совершено нападение, — наконец говорит он. — Думаю, это была проверка, чтобы узнать, какова наша защита. И, возможно, чтобы узнать, были ли мы с тобой там. — Игорь по-прежнему отказывается говорить со мной, но я все еще пытаюсь наладить с ним общение, особенно после этого.

— Ты не хочешь просто отомстить? — Я нахмурилась. — Разве не так ты обычно реагируешь?

— В прошлом, возможно, да. — Сальваторе делает еще один глоток вина, явно не проявляя интереса к еде. Я вдруг обнаруживаю, что тоже беспокоюсь об этом. — В подобной ситуации я бы призвал твоего отца к более решительным действиям. Но мне хочется договориться о более мирном решении в надежде на то, что твой отец все же добьется чего-то из того, что задумал. — Он настороженно смотрит на меня. — Я все еще хотел бы достичь мира, ради которого он работал, и выполнить его пожелания. Только не подвергая тебя при этом опасности.

Я колеблюсь, неуверенно глядя на него. Я слышу напряжение в его голосе, вижу напряжение в его выражении лица, в том, как он держит себя. Он не похож на человека в отпуске. Он похож на человека, который перегружен.

— Может быть, тебе стоит немного расслабиться, пока мы здесь, — рискнула я, ковыряясь в своем салате. — В конце концов, это должен быть наш медовый месяц. Может, сделать небольшой перерыв…

Сальваторе издал резкий, возмущенный вздох.

— Как ты предлагаешь мне это сделать, когда опасность так неотвратима? Когда люди, которых я оставил в Нью-Йорке, люди, которые работают на меня, на мафию, на нашу семью, теперь в опасности из-за Братвы? Когда мне нужно подумать, будет ли Игорь пытаться найти нас, узнав, что мы уехали? Или подумать о том, как долго нам нужно оставаться и как попытаться договориться до нашего возвращения, чтобы я не вернул тебя обратно в ту же опасность?

Он качает головой.

— Ничего из этого не нужно перекладывать на тебя, Джиа. Моя обязанность — защищать тебя, а не обременять своими заботами и тревогами. Но раз уж ты спрашиваешь… Думаю, ты не понимаешь, какое давление на меня оказывается, чтобы убедиться, что не только ты, но и бесчисленные другие защищены настолько, насколько я могу. Ответственность за то, что так много людей полагаются на меня, за их работу, за их будущее, за их безопасность. Люди, которые работают на меня, знают об опасности для себя и своих семей, но они доверяют мне смягчить эту опасность настолько, насколько я в состоянии. Не каждый дон воспринимает эту ответственность всерьез, но я воспринимаю.

Искренность в его голосе заставляет меня замереть. Впервые, прежде чем ответить, я задумываюсь — действительно задумываюсь — над тем, что он говорит. Что он пытается сказать мне, передать, говоря так много. Это больше, чем он говорил раньше в подобных беседах.

— Ты мог бы поговорить со мной об этих вещах, — медленно произношу я. — Мы женаты. Это то, что должны делать муж и жена, верно? Говорить друг с другом о своих проблемах? Опираться друг на друга?

Сальваторе поджимает губы.

— Я не думаю, что у нас такой брак, Джиа.

Он говорит это отрывисто, как будто закрывает тему, но я не уверена, что это так. Я смотрю на него через стол, и у меня мелькает понимание, которого раньше не было. Не в том, что касается состояния нашей супружеской близости, одна мысль об этом по-прежнему вызывает во мне злость и обиду. Но все остальное — напряжение, которое всегда кипит на поверхности, его сдержанность, то, как он постоянно отвлекается на вещи, не относящиеся к тому, что происходит между нами, кажется, я понимаю это немного лучше. И я чувствую растущее уважение, которого раньше у меня не было.