Темный рассвет

Адонай сплюнул на пол, не сводя взгляда с тела Скаевы.

– Сила моя – заслужена.

Вещатель склонился над сестрой, становясь коленями в кровь, и обхватил ее руками. Мариэль подняла закованные руки к его обнаженным плечам и крепко за них ухватилась, закрыв глаза от слез.

– Я боялась худшего, – прошептала она.

– Я всегда приду за тобой, – пробормотал он. – Всегда.

Адонай отстранился и легонько погладил кончиками пальцев синяки под ее глазами, разбитые губы. Мариэль отвернулась, прижимая закованные руки к груди, будто хотела спрятать иссохшую плоть и сочащиеся язвы. Но Адонай взял ее лицо в залитые кровью руки и повернул к себе.

– Сколько раз мне повторять, сестра моя, сестра любимая? – прошептал он.

Адонай поцеловал ее глаза. Поцеловал щеки. Поцеловал губы.

– Ты прекрасна.

Тень пронзила его грудь. Черная, блестящая и острая, как битое стекло. Адонай ахнул, красные глаза распахнулись. Мариэль закричала, кровь брата брызнула ей на лицо. Грудь вещателя пронзил еще один клинок из теней, и еще один, и еще, и под вой ткачихи тело брата вырвали из ее рук и подняли в воздух. Прекрасное лицо Адоная исказилось, с губ лилась кровь, ладони сжимали тени, пронзившие его плоть. Взгляд не отрывался от Мариэль, которая протягивала к нему руки.

Меркурио посмотрел на тело Скаевы и с ужасом наблюдал, как император упирается рукой в окровавленный пол и, оттолкнувшись, поднимается. Из его ран сочилась жидкая тьма, тени извивались. Из тьмы у ног хозяина выполз Уиспер и свернулся вокруг его плеч. Скаева взглянул на скованного вещателя глазами, черными, как небо над ним.

– Во мне течет кровь бога, Адонай, – император покачал головой. – Неужели ты думал, что сможешь навредить мне кровью смертных?

Скаева сжал кулак.

И Адоная разорвало на части.

Жуткий крик ярости Мариэль отразился от мраморных стен и звонкого двеймерского хрусталя. Толпу охватила новая волна паники, и она наконец выбила двери зала, хлынув потоком в палаццо. Меркурио слышал их крики, их панику, грохот удаляющихся шагов, и с недоверием смотрел на остатки Адоная.

А вот Сидоний быстро оправился от шока. Гладиат прокрался по залитому кровью полу за спину Скаевы и поднял солнцестальный меч. Мечница уже схватила Йоннена одной рукой и поднимала ошарашенную Ливиану Скаеву на ноги. Меркурио подозвал их жестом, надеясь незаметно скрыться во тьме и спастись бегством.

Вот только теперь тьма следила за каждым его движением.

Тени рывком выхватили Йоннена из рук Мечницы и отшвырнули ее в стену. Сидоний взревел, замахиваясь мечом, и лезвие загорелось пламенем. Его живот пронзил клинок из теней, и, ахнув, гладиат покачнулся. Из воздуха появился еще один черный клинок, и огромный итреец прокатился по скользкому от крови полу и врезался в высокую рифленую колонну.

– Сидоний! – вскрикнул Йоннен.

Император Итреии закачался на ногах, схватился за голову и провел руками по волосам. Затем широко раскрыл рот и закричал так, что стало видно его черный язык. Помещение задрожало, словно при землетрясении. Тень мужчины набухла вокруг его ног и лопнула, как пузырь, изливаясь на пол сотней бесформенных ручейков. Скаева обхватил свою тогу, вновь издавая рев, и из его рта хлынула черная рвота.

– Юлий! – в ужасе взвизгнула Ливиана. – Юлий!

Тени хлестали во все стороны, выливаясь из мозаики у ног Скаевы бездонным потоком. В зал подул неизвестно откуда взявшийся ветер, завывая с яростью бури. Ливиана, прищурившись, сделала шаг к мужу и протянула руку.

– Юлий! Умоляю, прекрати!

Скаева вновь закричал, хватаясь за виски. Тени слепо хлестали от ярости, проделывая огромные бреши в стенах и прорываясь сквозь потолок. Меркурио скорчился на полу, когда галерея с содроганием обвалилась, и все здание дрогнуло. С потолка сорвалась огромная люстра и раздавила жену императора, разбиваясь на миллион сверкающих осколков.

– Мама! – вскрикнул Йоннен.

Скаева снова прижал руки к вискам и завопил так, что у него сорвался голос.

– ОТЕЦ!

Глаза императора покрылись черной пленкой. Сорвав маску с тремя солнцами, он с исполненным ненависти рычанием швырнул ее на пол. По его щекам стекали черные слезы. Мужчина поднял ногу и, смеясь, раздавил маску пяткой. Затем обхватил себя руками и застонал. И, всмотревшись в его бездонные черные глаза, Меркурио увидел, что злоба падшего бога наконец вырвалась на свободу. Вся его ярость, вся боль, вся ненависть преданного сына, желающего лишь одного – уничтожить храм предателя.

Скаева вытянул руки, и стены вновь задрожали. За его спиной выросли крылья жидкой тьмы и подняли его в воздух. Мариэль отползла от этой мрачной злобы и спряталась за колонной, где лежал Сидоний, прижимая руки к ране на животе. По залу с ревом пронесся черный ветер, едва не сбив Меркурио с ног. Из жаровни высыпались тлеющие угольки и подожгли скатерть. Пройдя по луже крови, с громыхающим в груди сердцем, старик взял Мечницу за тунику и оттащил ее тело в убежище к ткачихе.