Темпорама "Бой в июне"

Мальчишки заняли свои места, выстроились в две шеренги у коек, задрали вверх подбородки. Димка сделал то же самое, щурясь на электрический свет. Серые майки. Синие трусики.

— Also, zweiundzwanzig sekunden.

Фройлен Зибих остановилась в проходе. В руках у нее были секундомер и папка.

Вместо Лёшки рядом, плечом в плечо, стоял Олежка Змиев, дышал с присвистом. Под глазами у Олежки темнели круги.

— Хочешь? — спросил он Димку, скрытно показывая кусок хлеба.

— Потом.

— Перекличка! — объявила фройлен Зибих и пошла по проходу в конец палаты.

На каждом ее шаге дети выкрикивали свои фамилии.

— Алыкаев!

— Филиппов!

— Волков!

— Шмерц!

— Извицкий!

Госпожа эрциер кивала с самодовольным видом. Вот что значит выучка! Вот что значит грамотный подход! Даже от глупых, не способных к порядку русских детей при должном упорстве можно добиться результата.

— Новгородцев!

— Стоп! — сказала фройлен Зибих, и Димка, уже готовившийся выкрикнуть свою фамилию, так и остался стоять с открытым ртом.

— У нас — свободная койка, — сказала она, глядя на него своими круглыми зелёными, ничего не выражающими глазами. — Ты спишь наверху?

Димка промолчал.

— Antworte mir! — потребовала фройлен Зибих.

Она ударила папкой мальчишку по голове.

— А Лёшка? — стараясь не разреветься, спросил Димка.

— Was?

— Лёшка точно умер?

— Да! И это было потому, что он был плохой ребёнок! Непослушный. Ты тоже. Когда вы пойдёте сдавать кровь, я скажу, чтобы из тебя её выкачали всю специально. Хоть так послужишь Германии.

— Не надо.

— Warum? (Почему?)

Фройлен Зибих выдернула Димку в проход и несколько раз, чтобы всем было видно, повернулась вместе с ним в одну и в другую сторону.

— Посмотрите! — она подняла Димкину руку. — Вот что ваш приятель с собой сотворил! Siehe! Разожми!

После секундной борьбы Димке пришлось растопырить пальцы.

— Считаем все вместе! Erster, zweiter, dritter. Alle! Сколько?

— Три, — нестройно ответили приютские.

— Правильно, — сказала фройлен Зибих. — А их должно быть пять! Куда же Дитмар дел ещё два пальца? А он…

Она вдруг замолчала, и лицо её с маленьким, злым подбородком сделалось жалким и непонимающим. Приглушённая стенами, на улице басовито взревела сирена, и где-то неподалёку тут же заработала зенитная установка. Тух-тух-тух-тух!

— Was ist das? — вздрогнув, прошептала фройлен Зибих.

— Кажется, воздушный налёт, — сказал Олежка Змиев.

Фройлен Зибих побледнела.

— Bleiben sie, wo sie sind! (Оставайтесь на месте!)

Она двинулась к лестнице. Каблуки её туфель выбили звонкую дробь из ступенек. Все мальчишки, не сговариваясь, сбились теснее и запрокинули головы к высоким окнам. Словно подгадав, над крышей приюта пронёсся стремительный, крылатый силуэт.

— Это же наши, — тихо произнёс кто-то.

Димка сглотнул неожиданно вспухший в горле ком.

— К-ха… как наши?

— Со звёздами.

Приютские запереглядывались. Глаза каждого поблёскивали неуверенной, невозможной надеждой. А дальше они уже кричали, прыгали, обнимались друг с другом, обессиленно валились на пол, на койки и снова вставали. Полетели вверх снятые майки, потом кто-то подкинул подушку, и после некоторой паузы, необходимой, чтобы переварить такое вызывающе-наглое нарушение порядка, подушки взмыли уже целым десятком.

— Наши!

Звякали и качались задетые абажуры.

— Ура! Ура! Бомби их!

— Чтобы все сдохли!

— Бей их!

Наверное, мальчишек не остановило бы даже появление разъярённого Олафа на пороге палаты. Но Олаф, скорее всего, прятался сейчас в подвале вместе с остальными воспитателями. Возможно, воспитатели в страхе забились в камеры. Вот бы их там и запереть!

— Бей! — сипел Димка сквозь боль в груди.

Здание вздрагивало, но бомбы ложились далеко, где-то на окраине. Приютские гадали, куда целят бомбардировщики. По укреплениям или по складам? Зенитная установка заходилась в кашле. Тух-тух-тух-тух! Сирена гудела, не переставая.

— Надо бежать! — крикнул кто-то.

— Куда?

— К нашим!

Над "Химсдорфом" на бреющем пролетел самолёт, рядом что-то свистнуло, негромко грохнуло раз, другой, из окон брызнуло стекло, посыпалось дождём. Все отбежали от осколков. В небе плыл чёрный дым.

— Зенитка, — сказал Колька Филиппов, — слышите? Накрыли!

Действительно, "тух-тух-тух" больше не раздавалось.

— Ура!

— Надо в лес, в лес!

Мальчишки стали одеваться. Радостное волнение било в пятки, вертело, крутило, звенело в воздухе криками и смехом. Понятно же, там, где воздушный налёт, там и наступление. Скорое наступление! Хватит, пора и фашистам бежать к себе в Германию!

— Димка! — Олежка Змиев заметил, что Димка согнулся и кашляет. — Ты что?

— Я сейчас, — сказал Димка.

— А пальцы болят?

— Нет.

Мальчишки выскакивали мимо них в двери.

— Куртка твоя.

Олежка сунул в руки Димке тёмный ком.

— Давай, одевайся. Мы все бежим!

Димка кивнул.

— Надо только через холм.

— Ясен перец! Не через город же! Всё, мы это… Ты не медли.